Кто создал крепостное право. Крепостное право в россии

19 февраля 1861 года в России закончилось рабство: Александр II подписал манифест об отмене крепостного права. «Медуза» попросила просветительский проект InLiberty, который считает тот день одной из семи ключевых дат в истории России, ответить на стыдные вопросы о крепостном праве.

Крепостное право - это рабовладение?

Да, как минимум для многих современников крепостного права. В знаменитом «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищев писал: «Земледельцы и доднесь между нами рабы; мы в них не познаем сограждан нам равных, забыли в них человека».

Было ли крепостное право похоже на американское рабовладение? Не совсем. Закон формально (но далеко не всегда на практике) защищал крепостных от чрезмерных поборов и насилия владельца. Крепостные, в отличие от рабов, которые находились в полной личной собственности владельца, содержали себя сами, отдавая часть своего дохода - деньгами или продуктами - владельцам земли, к которой были прикреплены.

Слово «рабство» со временем заменяют «крепостным состоянием», а затем - «крестьянским вопросом». Однако сути дела это не меняет - если человека можно купить или проиграть в карты, для описания его статуса не нужно искать сложных слов.

В основе крепостного права не было какого-то одного закона, оно складывалось постепенно и в итоге так глубоко укоренилось в сознании и повседневной жизни людей, что помыслить иное положение вещей для многих было очень сложно. В том числе поэтому его было так трудно отменить. Можно сказать, что крепостное право было следствием специфической ситуации с собственностью в России: вся земля принадлежала князю и раздавалась в качестве вознаграждения за военную или гражданскую службу. Крестьяне, жившие и работавшие на этой земле, закреплялись (именно отсюда происходит слово «крепостной») за ее хозяином. Окончательно крепостное право сложилось к середине XVII века - по Соборному уложению 1649 года владельцы земли получили право на бессрочный розыск беглых крестьян. Так у крестьян появились хозяева.

Практики продажи крестьян без земли Уложение еще не фиксирует, но у государства того времени не было ни необходимости, ни желания ей препятствовать. Уже в конце XVII века продажа, обмен или дарение людей стали обычным делом.

Сколько людей в России были крепостными? Крепостными были только подданные Российской империи или можно было себе купить африканских рабов?

К 1861 году в России 23 миллиона крепостных крестьян. Были и другие - «государственные», прикрепленные к земле, которая принадлежала казне, или «удельные», принадлежавшие императорской семье. По данным ревизии 1857 года, их было еще 29 миллионов человек, а всего в стране проживало немногим больше 60 миллионов. В некоторых губерниях крепостных было почти 70%, как в Смоленской и Тульской, в других их почти нет (в Сибири крепостных - около 4 тысяч человек).

Закон никак не регламентировал владение чернокожими рабами, хотя известно, что в аристократических семьях в XVIII веке было модно иметь чернокожих слуг. Однако поскольку юридически института «рабства» в империи не существовало, находились они на положении лично зависимых домашних слуг, то есть дворовых. Впрочем, некоторые выходцы из Африки имели и статус свободных людей. Все знают про прадеда Пушкина, «арапа» Петра I Абрама Петровича Ганнибала, который служил царю в качестве секретаря и камердинера, а затем дослужился и до одного из высших генеральских чинов.

Крепостного можно было бить - и ничего не будет? А разделять семьи? А насиловать?

Битье крепостных было скорее в порядке вещей. Закон формально запрещал жестокое обращение с крепостными, но правительство закрывало на это глаза.

Со времен Елизаветы Петровны дворяне получили право наказывать крепостных, ссылая их в Сибирь, и это была распространенная практика. В 1827–1846 годах помещики сослали в Сибирь почти четыре тысячи человек. Сосланные засчитывались за рекрутов, то есть помещик был волен «очищать» свои владения от тех, кто ему не нравился, и еще и ничего при этом не терять.

Телесные наказания крепостных (особенно порка) были широко распространенной практикой. Свод законов 1832–1845 годов смягчил возможные наказания крепостных - за помещиками оставили следующие: розги - до 40 ударов, палки - до 15 ударов, заключение в сельской тюрьме до 2 месяцев и в смирительном доме до 3 месяцев, отдача в арестантские роты на срок до 6 месяцев, а также в рекруты и удаление навсегда из имения с предоставлением в распоряжение местной государственной администрации.

Государство наказывало помещиков за злоупотребление властью и крестьян за неповиновение примерно в одинаковых масштабах - в 1834–1845 годах по всей России было осуждено 0,13% крестьян и 0,13% помещиков от общего числа тех и других в стране.

Перечислять разнообразные способы издевательств не хочется - достаточно сказать, что среди них - изнасилования, домашняя пыточная, домашний тир с непосредственным участием крепостных, травля собаками и так далее. Но особые зверства и садизм были скорее исключением. Здесь больших «успехов» добилась помещица Дарья Салтыкова, замучившая разными способами несколько десятков крепостных. Среди излюбленных средств наказаний были порка, обливание кипятком, горячие щипцы для завивки волос, вырывание волос, а также избиение провинившихся поленом.

Екатерина II решила сделать из следствия по делу Салтыковой пример. Следствие велось в отношении 138 возможных убитых и покалеченных крестьян, точно доказанными считались 38 смертей от руки Салтыковой. Приговор писала сама императрица - после публичного наказания у позорного столба Салтыкову поместили в монастырь, где она и умерла, проведя в заточении 33 года.

Крепостной мог быть богатым человеком? Как можно описать уровень жизни среднего крепостного крестьянина? Мог ли он сам себя выкупить и перестать быть крепостным?

История знает примеры разбогатевших крестьян. Одним из них был крепостной Николай Шипов, оставивший после себя мемуары (это большая редкость). Шипов обладал, судя по всему, немалым предпринимательским талантом: вместе с другими крестьянами из своей слободы Шипов перевелся на оброк и отправился в башкирские степи, чтобы покупать и перегонять оттуда стада овец. Это принесло ему такой доход, что он - вместе с другими крестьянами - предложил помещику выкупиться из зависимости. Барин отказался. Шипов вспоминал:

«Однажды помещик, и с супругою, приехал в нашу слободу. По обыкновению богатые крестьяне, одетые по-праздничному, явились к нему с поклоном и различными дарами; тут же были женщины и девицы, все разряженные и украшенные жемчугом. Барыня с любопытством все рассматривала и потом, обратясь к своему мужу, сказала: „У наших крестьян такие нарядные платья и украшения; должно быть, они очень богаты, и им ничего не стоит платить нам оброк“. Недолго думая, помещик тут же увеличил сумму оброка. Потом дошло до того, что на каждую ревизскую душу падало вместе с мирскими расходами свыше 110 руб. асс<игнациями> оброка».

Слобода, в которой жил Шипов, платила помещику 105 тысяч рублей ассигнациями в год. Это огромная сумма - по ценам начала XIX века, времени, о котором рассказывает Шипов, крепостного можно было купить за 200–400 рублей рублевыми ассигнациями (за 125 рублей Пущин в это время купил телегу, а Пушкин получил за «Евгения Онегина» 12 тысяч рублей гонорара).

В книге «Беседы о русской культуре» Юрий Лотман приводит эпизод из воспоминаний Николая Шипова и пишет:

«Интересно, однако, что помещик стремится не столько к своему обогащению, сколько к разорению крестьян. Их богатство его раздражает, и он готов идти на убытки ради своего властолюбия и самодурства. Позже, когда Шипов убежит и начнет свою „одиссею“ странствий по всей России, после каждого бегства с необычайной энергией и талантом вновь изыскивая способы развивать начинаемые с нуля предприятия, организовывая торговлю и ремесла в Одессе или в Кавказской армии, покупая и продавая товары то у калмыков, то в Константинополе, живя то без паспорта, то по поддельному паспорту, - барин будет буквально разоряться, рассылая по всем направлениям агентов и тратя огромные деньги из своих все более скудеющих ресурсов, лишь бы поймать и жестоко расправиться с мятежным беглецом».

С подписанием в 1803 году Александром I Указа о вольных хлебопашцах крестьяне получили право выкупаться у помещиков сразу целыми деревнями и вместе с землей. За время царствования Александра I была заключена 161 сделка и освобождено около 47 тысяч человек мужского пола, или менее 0,5% всего крестьянского населения. За 39 лет, с 1816 по 1854 год, свободу получили 957 тысяч человек. Как пишет историк Борис Миронов, всего за первую половину XIX века коллективно и индивидуально от крепостного права освободились около 10% помещичьих крестьян. В 1842–1846 годах, в период новых скромных попыток законодательно облегчить жизнь крепостных, крестьяне получили право выкупаться на волю как при согласии помещика, так и без его согласия, правда лишь в том случае, если помещичье имение продавалось на аукционе.

Почему часть общества считала, что крепостные - это в порядке вещей? Какие у этого могут быть аргументы? А были случаи, что крестьяне хотят оставаться крепостными?

На самом деле разговор о том, что крепостное право аморально и неэффективно, начинается довольно рано. Екатерина II разделяла мнение, что человек не может владеть человеком, при Александре I дискуссия принимает еще более очевидный оборот, а ко времени царствования Александра II в необходимости отмены крепостного права уже почти никто не сомневался, спорили в основном об условиях и сроках. Другое дело - что сто лет дискуссии о крепостничестве никак не приводили к ощутимым результатам. Аргументов тут было несколько: и пресловутая неготовность людей к свободе, и экономическая сложность процесса (неясно было, где крестьянам взять деньги на выкуп), и размер империи.

Попадались случаи совсем причудливой логики. В 1803 году Дмитрий Бутурлин, дипломат и вольтерьянец, пишет: «Есть что-то такое отеческое и нежное во взаимных отношениях барина и крепостного, в то время как отношения хозяина и нанятого слуги кажутся мне чисто корыстными. Свободный рынок - это обмен услуг на мои деньги, и, едва заплатив, я нахожу, что полностью освобожден от любых обязательств, поскольку выполнил все, что обещал. Мимолетная сделка, которая проходит, не оставляя по себе малейшего следа. Она не несет ни для одной из сторон ни воспоминаний о прошлом, ни надежды на будущее. Наш обычай велит признавать за детьми услуги, оказанные их отцами, - вот вам и прошлое. Обеспечивать существование старым слугам, которые не трудятся уже по возрасту, - вот и будущее. Все это куда человечнее и добрее, чем простой денежный рынок».

К середине XIX века к дискуссии императорского дома и либерального дворянства подключается даже охранка. С 1827 года созданная Николаем I политическая полиция готовит для императора ежегодный отчет о положении в стране. Если читать эти отчеты подряд, хорошо видно, с какой скоростью отношение к «крестьянскому вопросу» менялось в среде высшей российской бюрократии:

1827 год. Среди крестьян циркулирует несколько пророчеств и предсказаний: они ждут своего освободителя, как евреи своего Мессию, и дали ему имя Метелкина. Они говорят между собой: «Пугачев попугал господ, а Метелкин пометет их».
1839 год. Толки всегда одни и те же: царь хочет, да бояре противятся. Дело опасное, и скрывать эту опасность было бы преступлением. Простой народ ныне не тот, что был за 25 лет перед сим. <…> Вообще крепостное состояние есть пороховой погреб под государством…
1847 год. …Главным предметом рассуждений во всех обществах была непонятная уверенность, что Вашему Величеству непременно угодно дать полную свободу крепостным людям. Эта уверенность поселила во всех сословиях опасение, что от внезапного изменения существующего порядка вещей произойдут неповиновения, смуты и даже самое буйство между крестьянами.
1857 год. Дворяне беспоместные, писатели и люди разных сословий… все с восторгом прославляют мысль об уничтожении крепостного права. Они доказывают - и весьма справедливо, - что положение крепостного человека есть состояние неестественное, противное разуму и христианской вере, что человек в рабстве перестает быть человеком и делается вещью…

Сами крепостные относились к происходящему по-разному: 23 миллиона человек довольно сложно считать однородной группой. Среди крепостных были более или менее предприимчивые люди, более или менее готовые к радикальной смене в своей каждодневной жизни, более или менее знающие, что делать дальше; были те, кто любил своих господ и предпочитал продолжать службу.

Крестьянскую реформу называют «ущербной» и видят в этом одну из предпосылок революции. Что в ней было ущербного? Это вообще хорошая реформа или плохая?

Манифест и «Положение о крестьянах» даровали крепостным личную свободу, но являлись компромиссными (и потому половинчатыми) результатами почти четырехлетней работы над законопроектом губернских комитетов, специально учрежденного Главного комитета по крестьянскому делу и так называемых Редакционных комиссий (предполагалось, что комиссий будет две - общая и региональная, но на самом деле работа шла в одной комиссии, которой от первоначального замысла досталось множественное число в названии).

Реформа считалась для царской России почти безупречной: более-менее впервые в процесс были вовлечены совсем разные люди с разными идеологическими взглядами - Александру II было важно, чтобы инициатива реформы исходила не от него, а от дворян. Так она и началась: 30 марта 1856 года, выступая перед уездными и губернскими предводителями московского дворянства, Александр в первый раз пытается внушить им эту мысль: «Слухи носятся, что я хочу дать свободу крестьянам; это несправедливо, и вы можете сказать это всем направо и налево; но чувство враждебное между крестьянами и их помещиками, к несчастию, существует, и от этого было уже несколько случаев неповиновения к помещикам. Я убежден, что рано или поздно мы должны к этому прийти. Я думаю, что вы одного мнения со мною, следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу».

Так начинается реформа - не вполне снизу, но настолько, насколько можно себе представить: роль инициаторов реформы берут на себя литовские дворяне, отчасти вдохновленные самим императором через виленского генерал-губернатора Владимира Назимова. 20 ноября 1857 года, в ответ на прошение дворян, император направляет Назимову рескрипт, разрешающий дворянству заняться разработкой проектов «об устройстве и улучшении быта помещичьих крестьян», что предполагало создание в губерниях специальных комитетов во главе с дворянским предводителем.

Законы 19 февраля 1861 года дали крестьянам основные гражданские права и освободили их от унизительной личной зависимости от помещиков. Но вот найти простое решение земельного вопроса реформаторам не удалось. Предполагалось, что крестьяне могут выкупить у помещика надел земли, получив на 49 лет от государства ссуду под 6% годовых. Но до перехода на выкуп бывшие крепостные считались «временнообязанными», то есть, по сути, «арендовали» землю у помещика и продолжали платить за нее плату в виде барщины или оброка. Переход к выкупу земли занял в целом более 20 лет - с 1883 года оставшиеся временнообязанные в основном переводились на выкуп принудительно.

Дополнительную пикантность ситуации придавало и то, что, освободившись по манифесту 1861 года от помещиков, крестьяне остались «зависимы» от крестьянской общины, которая регламентировала их хозяйственную деятельность, часто запрещала переезжать (из-за круговой поруки в платеже податей и выкупных платежей) и так далее.

Возможность получить землю в настоящую личную собственность и оставить ее в наследство своим детям пришлось ждать очень долго - до закона 14 июня 1910 года.

Была ли реформа «плохой» или «хорошей»? Наверное, можно себе представить какой-то более правильный процесс с более точным результатом, но очевидно одно: после 19 февраля людей уже нельзя продать и купить - и это ее главный итог. Говорят, что окончательно крестьяне освободились в 1974 году, когда им впервые дали паспорта, говорят, что реформа и ее неполноценность явились предпосылками революции 1917 года, - это все так, но где-то должно быть начало, и это начало - 19 февраля, когда в России наконец отменили рабство.

«Медуза» и InLiberty благодарят за консультацию Игоря Христофорова, профессора Высшей школы экономики и старшего исследователя Принстонского университета, и старшего научного сотрудника НИУ ВШЭ Елену Корчмину

Крепостное право в России формировалось постепенно и причин этого, по мнению историков, достаточно много. Еще в XV веке крестьяне могли свободно уходить к другому землевладельцу. Юридическое закрепощение крестьян проходило поэтапно.

Судебник 1497 года

Судебник 1497 года – начало юридического оформления крепостного права.

Иван III принял свод законов единого российского государства – Судебник. Статья 57 «О христианском отказе» гласила, что переход от одного землевладельца к другому ограничивается единым для всей страны сроком: неделей до и неделей после Юрьева дня – 26 ноября. Крестьяне могли уйти к другому помещику, но они должны были уплатить пожилое за пользование земельным наделом и двором. Причем чем больше времени прожил у землевладельца крестьянин, тем больше он должен был ему заплатить: например, за проживание 4 лет – 15 пудов меда, стадо домашних животных или 200 пудов ржи.

Земельная реформа 1550 года

При Иване IV был принят Судебник 1550 года, право перехода крестьян в Юрьев день он сохранил, но увеличил плату за пожилое и установил дополнительную пошлину, к тому же Судебник обязывал отвечать хозяина за преступления своих крестьян, что усиливало их зависимость. С 1581 г. стали вводиться так называемые заповедные годы , в которые переход запрещался даже в Юрьев день. Это было связано с переписью: в каком регионе перепись проходила – в той наступал заповедный год . В 1592 г. перепись была закончена, а с ней была закончена возможность перехода крестьян. Это положение было закреплено специальным Указом. С тех пор и существует поговорка: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день…

Крестьяне, лишившись возможности перейти к другому хозяину, стали убегать, устраиваясь на жизнь в других регионах или на «вольных» землях. Владельцы убежавших крестьян имели право сыска и возвращения беглецов: в 1597 г. царь Федор издал Указ, по которому срок сыска беглых крестьян был пятилетним.

"Вот приедет барин, барин нас рассудит..."

Крепостное право в XVII веке

В XVII веке в России, с одной стороны, появились товарное производство и рынок, а с другой – закреплялись феодальные отношения, приспосабливаясь к рыночным. Это было время усиления самодержавия, появления предпосылок для перехода к абсолютной монархии. XVII век − это эпоха массовых народных движений в России.

Во второй половине XVII в. крестьяне в России были объединены в две группы − крепостных и черносошных .Крепостные крестьяне вели свои хозяйства на вотчинных, поместных и церковных землях, несли различные феодальные повинности в пользу землевладельцев. Черносошные крестьяне входили в разряд «тяглых людей», плативших налоги, и находились под контролем власти. Поэтому наблюдалось массовое бегство черносошных крестьян.

Правительство Василия Шуйского пыталось урегулировать ситуацию, увеличить срок сыска беглых крестьян до 15 лет, но ни сами крестьяне, ни дворяне не поддержали непопулярную крестьянскую политику Шуйского.

В царствование Михаила Романова происходило дальнейшее закрепощение крестьян. Увеличиваются случаи уступки или продажи крестьян без земли.

В царствование Алексея Михайловича Романова был проведен ряд реформ: изменен порядок взимания платежей и несения повинностей. В 1646 − 1648 гг. была проведена подворная опись крестьян и бобылей. А в 1648 г. в Москве произошло восстание под названием «Соляной бунт», причиной которого был чрезмерно высокий налог на соль. Вслед за Москвой поднялись и другие города. В результате сложившей ситуации стало ясно, что необходим пересмотр законов. В 1649 году был созван Земский собор, на котором было принято Соборное Уложение, по которому крестьяне были окончательно прикреплены к земле.

Особая его глава «Суд о крестьянах» отменяла «урочные лета» для сыска и возврата беглых крестьян, бессрочного розыска и возвращения беглых, устанавливала наследственность крепостного состояния и право землевладельца распоряжаться имуществом крепостного крестьянина. Если владелец крестьян оказывался несостоятельным, для возмещения его долга взималось имущество зависимых от него крестьян и холопов. Землевладельцы получали право вотчинного суда и полицейского надзора над крестьянами. Крестьяне не имели права самостоятельно выступать в судах. Заключение браков, семейные разделы крестьян, передача по наследству крестьянского имущества могли происходить только с согласия землевладельца. Крестьянам запрещалось держать торговые лавки, им можно было торговать лишь с возов.

Укрывательство беглых крестьян наказывалось штрафом, битьем кнутом и тюрьмой. За убийство чужого крестьянина помещик должен был отдать своего лучшего крестьянина с семьей. За беглых крестьян платить должен был их владелец. Крепостные крестьяне в то же время считались и «казенными тяглецами», т.е. несли повинность в пользу государства. Владельцы крестьян обязаны были наделять их землей и инвентарем. Было запрещено лишать крестьян земли путем превращения их в холопов или отпуска на свободу, нельзя было насильно отбирать имущество у крестьян. Сохранялось также право крестьян жаловаться на господ.

Одновременно крепостное право распространилось на черносошных, дворцовых крестьян, обслуживавших нужды царского двора, которым запрещалось покидать свои общины.

Соборное Уложение 1649 года продемонстрировало путь к укреплению российской государственности. Оно юридически оформило крепостное право.

Крепостное право в XVIII веке

Петр I

В 1718 – 1724 г.г., при Петре I, была проведена перепись крестьянства, после нее в стране подворное обложение было заменено подушной податью. Фактически крестьяне содержали армию, а посадские люди − флот. Размер подати определялся арифметически. Сумму военных расходов делили на количество душ и получалась сумма в 74 коп. с крестьян и 1 руб. 20 коп. − с посадских людей. Подушная подать приносила казне больше дохода. В царствование Петра I был образован новый разряд крестьян, получивших название государственных , они платили в государственную казну в дополнение к подушной подати еще и оброк в 40 копеек. При Петре I была также введена и паспортная система: теперь если крестьянин уходил на заработки дальше тридцати верст от дома, он должен был получить пометку в паспорте о сроке возвращения.

Елизавета Петровна

Елизавета Петровна одновременно и усиливала зависимость крестьян, и изменяла их положение: она облегчила положение крестьян, простив им недоимки за 17лет, снизила размер подушной подати, изменила набор в рекруты (разделила страну на 5 округов, которые поочередно поставляли солдат). Но она же подписала указ, по которому крепостные крестьяне не могли добровольно записаться в солдаты, разрешила им заниматься промыслами и торговлей. Это положило начало расслоению крестьян.

Екатерина II

Екатерина II повела курс на дальнейшее укрепление абсолютизма и централизацию: дворяне стали получать в награду землю и крепостных крестьян.

Крепостное право в XIX веке

Александр I

Конечно, крепостные отношения тормозили развитие промышленности и в общем развитие государства, но, несмотря на это, сельское хозяйство приспосабливалось к новым условиям и развивалось в силу своих возможностей: внедрялись новые сельскохозяйственные машины, стали выращиваться новые культуры (сахарная свекла, картофель и др.), осваиваться новые земли на Украине, Дону, в Заволжье. Но одновременно усиливаются противоречия между помещиками и крестьянами — барщина и оброк доводятся помещиками до предела. Барщина, кроме работы на хозяйской пашне, включала в себя и работу на крепостной фабрике, и выполнение различных хозяйственных работ на помещика в течение всего года. Иногда барщина составляла 5-6 дней в неделю, что вообще не позволяло крестьянину вести самостоятельное хозяйство. Начал усиливаться процесс расслоения внутри крестьянства. Сельская буржуазия в лице крестьян-собственников (чаще — государственных крестьян) получила возможность приобретать в собственность ненаселенные земли, брать в аренду землю у помещиков.

Негласный комитет при Александре I признавал необходимость перемен в крестьянской политике, но основы абсолютизма и крепостничества считал незыблемыми, хотя в перспективе предполагал отмену крепостного права и введение конституции. В 1801 г. был издан указ о праве покупки земли купцами, мещанами и крестьянами (государственными и удельными).

В 1803 г. издается указ «О вольных хлебопашцах», в котором предусматривалось освобождение крепостных крестьян на волю за выкуп с землей целыми селениями или отдельными семействами по обоюдному согласию крестьян и помещиков. Однако практические результаты этого указа были ничтожны. Положение не распространялось на безземельных крестьян-батраков.

Вновь решить крестьянский вопрос Александр I пытается в 1818 году. Он даже одобрил проект А. Аракчеева и министра финансов Д. Гурьева о постепенной ликвидации крепостного права путем выкупа помещичьих крестьян с их наделов казной. Но практически реализован этот проект не был (за исключением предоставления в 1816−1819 гг. личной свободы крестьянам Прибалтики, но без земли).

375 тысяч государственных крестьян к 1825 году находились на военных поселениях (1/3 русской армии), из них был образован Отдельный корпус под командованием Аракчеева — крестьяне одновременно служили и работали, дисциплина была жесткой, наказания – многочисленны.

Александр II – царь-освободитель

Вступивший на престол 19 февраля 1855 г. Александр II в основу крестьянской реформы положил цели:

освобождение крестьян от личной зависимости;
превращение их в мелких хозяев при сохранении значительной части помещичьего землевладения.

19 февраля 1861 г. Александр II подписал Манифест об отмене крепостного права, он изменял судьбу 23 млн. крепостных крестьян: они получили личную свободу и гражданские права.

Манифест об отмене крепостного права

Но за отводимые им земельные наделы (пока они их не выкупят) они должны были отбывать рабочую повинность или платить деньги, т.е. стали называться «временнообязанными». Размеры крестьянских наделов были разными: от 1 до 12 десятин на душу мужского пола (в среднем 3,3 десятины). За наделы крестьяне должны были выплатить помещику сумму денег, которая, будучи положена в банк под 6%, приносила бы ему ежегодный доход, равный дореформенному оброку. Крестьяне по закону должны были единовременно уплатить помещику за свой надел около пятой части обусловленной суммы (ее они могли выплачивать не деньгами, а работой на помещика). Остальную часть выплачивало государство. Но крестьяне должны были возвращать ему эту сумму (с процентами) ежегодными платежами в течение 49 лет.

А. Муха "Отмена крепостного права на Руси"

Крестьянская реформа была компромиссным решением в упразднении крепостничества (такой путь называется реформаторским), он исходил из реальных обстоятельств жизни России середины XIX века, интересов и крестьян, и помещиков. Недостатком этой программы было то, что, получив волю и землю, крестьянин не стал собственником своего надела и полноправным членом общества: крестьяне продолжали подвергаться телесным наказаниям (до 1903 г.), они фактически не могли участвовать в аграрных преобразованиях.

Подытожим

Как любое историческое событие, отмена крепостного права не оценивается однозначно.

Вряд ли стоит воспринимать крепостное право как ужасное зло и только как особенность России. Оно было во многих странах мира. И отмена его происходила не сразу. До сих пор в мире есть страны, где рабство законодательно не отменено. Например, в Мавритании рабство отменили только в 2009 году. Отмена крепостного права не означала также автоматически улучшение жизненных условий крестьян. Историки, например, отмечают ухудшение условий жизни крестьян в Прибалтике, где крепостное право было отменено еще при Александре I. Наполеон, захватив Польшу, отменил там крепостное право, но его снова ввели в этой стране и отменили только в 1863 г. В Дании крепостное право было официально отменено в 1788 году, но крестьяне должны были отрабатывать барщину на помещичьих землях, которая окончательно была отменена только в 1880 году.

Некоторые историки даже считают, что крепостное право в России было необходимой формой существования общества в условиях постоянной политической напряженности. Возможно, что, если бы России не приходилось постоянно отражать натиск с юго-востока и запада, оно вообще бы не возникло, т.е. крепостное право — этосистема, которая обеспечивала национальную безопасность и независимость страны.

Памятник императору Александру II, Москва

Осенний Юрьев день, 26 ноября по старому стилю (9 декабря по новому стилю в XX-XXI вв.) - празднование Русской православной церкви, в честь освящения церкви великомученика Георгия в Киеве в 1051 г.

26 ноября - дата, с которой в России связывалось осуществление права перехода крестьян от феодала к феодалу (Выход крестьянский), так как к этому времени завершался годовой цикл сельскохозяйственных работ и происходил расчёт по денежным и натуральным обязанностям крестьян в пользу их владельцев и по государственным налогам.

В общегосударственном масштабе выход крестьянский был ограничен в Судебнике 1497 года двухнедельным периодом - по неделе до и после Юрьева дня. Судебник 1550 года подтвердил это положение.

Право перехода крестьян было временно отменено с введением заповедных лет (историки датируют введение различно - 1580, 1581 или 1584-85), а затем запрещено при Михаиле Федеровиче законодательством 1590-х годов (распространение запрета на бобылей и тяглых горожан). Но опубликованного закона об отмене Юрьева дня до сих пор не найдено. Соборное уложение 1649 года, изданное при Алексее Михайловиче, подтвердило запрет переходов тяглого населения и закрепление крестьян к земле (крепостное право). В связи с этими реформами в народе появилась поговорка «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!», которая отразила огорчение простых людей. Ныне поговорка употребляется в связи с разочарованием от невыполненных обязательств.

Так как Святого Георгия в народе также называли Егорием, в народе появился еще один новый новый фразеологизм - «объегорить», означающий «обмануть, надуть, не выполнить своего обещания».

К слову сказать, в истории России был и еще один "бабушкин Юрьев день": 26 июня 1940 года. В этот день вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».

Этот Указ запрещал самовольный уход рабочих и служащих из государственных, кооперативных и общественных предприятий и учреждений, а также самовольный переход с одного предприятия в другое или одного учреждения в другое. Уход с предприятия и учреждения или переход с одного предприятия на другое и из одного учреждения в другое мог разрешить только директор предприятия или начальник учреждения.

Фактически, трудящиеся оказались на положении государственных крепостных крестьян, приписанных к казенным заводам в эпоху Петра I. Таким образом, армия «крепостных крестьян» - колхозников пополнилась массами «крепостных пролетариев» и «крепостной интеллигенции».

Этот «период крепостничества» в России продлился относительно недолго: 25 апреля 1956 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об отмене судебной ответственности рабочих и служащих за самовольный уход с предприятий и из учреждений и за прогул без уважительной причины».

Крепостное право

Принято отличать крепостничество как систему социальных отношений от крепостного права как юридической формы их выражения. Тип зависимости, выражаемый понятием "крепостничество", можно проследить в его генезисе на Руси примерно с 11 века, хотя до конца 16 века крепостная форма эксплуатации (наиболее полная форма феодальной зависимости) охватывала лишь отдельные категории сельского населения.

В 12 веке близкой по характеру к крепостничеству была эксплуатация ролейных (пашенных) закупов и смердов на барщине. По Русской правде княжий смерд был ограничен в имущественных и личных правах: его выморочное имущество переходило в собственностьт князя, а жизнь смерда была приравнена к жизни холопа (за их убийство назначался одинаковый штраф в 5 гривен).

В 13-15 вв. отношения феодальной зависимости распространялись на значительное число крестьян, но крепостничество ещё было развито слабо. С середины 15 в. для некоторых категорий крестьян отдельных вотчин устанавливается ограничение выхода неделей до и после Юрьева дня осеннего . Срок выхода, указанный в грамотах середины 15 века, подтвержден в качестве общегосударственной нормы Судебником 1497 года, которым также установлен размер выходной пошлины ("пожилого"). Судебником 1550 года был увеличен размер "пожилого" и установлена дополнительная пошлина ("за повоз").

Временное запрещение крестьянского выхода, т.н. заповедные лета , а затем и бессрочный запрет на выход был подтвержден указом 1597 года, который устанавливал пятилетний срок сыска беглых (т.н. урочные лета ).

В 1607 году был издан указ, впервые определявший санкции за приём и держание беглых: были назначены штрафы в пользу государства и "пожилое" старому владельцу беглого крепостного. Основную массу дворянства устраивали продолжительные сроки сыска беглых крестьян, однако крупные землевладельцы страны, а также дворяне южной окраины, куда шёл большой приток беглых, были заинтересованы в коротких сроках сыска. На протяжении всей 1-й половины 17 века дворяне подают коллективные челобитные об удлинении урочных лет. В 1642 году был установлен 10-летний срок для сыска беглых и 15-летний - для сыска вывезенных помещиками чужих крестьян. Соборное уложение 1649 года определило бессрочность сыска, т.е. возврату подлежали все крестьяне, бежавшие от своих владельцев после составления писцовых книг 1626 года или переписных книг 1646-47 гг.

Но и после 1649 года устанавливались новые сроки и основания для сыска, которые касались крестьян, бежавших на окраины: в районы по засечной черте, в Сибирь и на Дон. При этом дворянство постоянно домогалось, чтобы сыск беглых крепостных крестьян осуществлялся за счёт государства. Большое внимание законодательство 2-й половины 17 века уделяло наказаниям за приём беглых.

В России в 17 - 1-й половине 18 вв. изживались различия между отдельными прослойками крестьянства; происходило слияние кабальных холопов с полными, стирались правовые грани между холопами и крестьянами путём превращения тех и других в "ревизские души", постепенно ликвидировался институт холопства. Уже в конце 17 века за феодалами было признано право брать крестьянских детей в дворовые.

Крестьян все существеннее ограничивались в правах собственности, им было запрещено приобретать недвижимое имущество в городах и уездах и т. п. У крепостных все меньше оставалось возможностей для поиска дополнительных источников существования и доходов, так как было отменено права свободно уходить на промыслы.

Расширялись права феодала на личность работника, и постепенно крепостные лишались почти всех гражданских прав: в 1-й половине 17 в. начинается фактическая, а в последней четверти 17 в. и юридически санкционированная продажа крестьян без земли, вырабатывается средняя цена крестьянина, независящая от цены земли, со 2-й половины 17 в. вводятся телесные наказания для крестьян, не подчиняющихся воле землевладельца.

С 1741 года помещичьи крестьяне устраняются от присяги, происходит монополизация собственности на крепостных в руках дворянства и крепостное право распространяется на все разряды тяглого населения. 2-я половина 18 века стала завершающим этапом развития государственного законодательства, направленного на усиление крепостного права в России: были приняты указы о праве помещиков ссылать неугодных дворовых людей и крестьян в Сибирь на поселение и каторжные работы, а затем и заключать в тюрьмы. Продажа и покупка крепостных без земли не была ограничена ничем, кроме запрещения торговать ими за три месяца до рекрутского набора, причём ограничение не касалось старых и малолетних. С 1760 года разрешалось разлучать родителей и детей. Закон предусматривал наказание только за смерть крепостного от помещичьих истязаний.

Большое значение в развитии крепостного права имели ревизии (особенно первая из них, проведённая в 1719).

В конце 18 века сфера действия крепостного права расширилась и территориально: оно было распространено на Украину.

Постепенно в связи с развитием в недрах феодализма капиталистических отношений начал нарастать кризис феодально-крепостнической системы в России. В 18 веке крепостное право сделалось главным препятствием в развитии производительных сил страны. Оно мешало культурному и социальному прогрессу. Поэтому в 1-й половине 19 в. все общественные вопросы в конечном счёте сводились к проблеме отмены крепостного права. Несмотря на все ограничения, дворянская монополия на владение крепостными подтачивалась. По указу 1841 года крепостных разрешалось иметь только лицам, владевшим населёнными имениями. Но богатые крепостные сами имели крепостных и располагали средствами для выкупа на волю, который, однако, целиком зависел от помещика.

В 1-й половине 19 века в России начали разрабатываться проекты ограничения и отмены крепостного права. В 1808 году было запрещено продавать крепостных на ярмарках, в 1833-м - разлучать членов одного семейства при продаже. Частичное раскрепощение незначительного числа крестьян было произведено на основе законов о "свободных хлебопашцах" 1803 года и "временнообязанных крестьянах" 1842-го.

Крепостное право было отменено императором Александром II в 1861 году, однако его пережитки (помещичье землевладение, отработки, чересполосица и т. п.) сохранились в России вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года.

Альфред Кох

Как наши предки стали рабами

Предварительное пояснение

Вопрос о том, как вольные хлебопашцы стали рабами, занимает меня давно. И действительно! Вот они, свободные племена древних славян. Вот их удалой князь с дружиной. Вот свободолюбивые русские люди сбрасывают татарское иго (а если не свободолюбивые, то чего они его, спрашивается, сбрасывают?). И потом – бац: 90% населения – рабы, которыми торгуют как скотом. Как, в какой момент это могло случиться? Почему люди позволили это над собой сделать? Почему они не восстали, как восстали против татар? Почему они не поставили зарвавшихся князьков и боярских детей на место, как не раз это делали раньше, изгоняя нерадивого князя с дружиной прочь? Вон даже гордость Русской Земли Святого и Благоверного князя Александра Невского новгородцы прогоняли, когда он чересчур борзел. А тут... Что случилось с этим народом? Как за двести лет, к середине XVI века, он потерял всю ту свободу и достоинство, которыми по праву гордился и которые отмечали даже иностранцы?

Пытаясь найти ответ, я начал читать труды историков на эту тему. Татищев и Ключевский, Костамаров и Платонов, Дьяконов и Сергеевич, Греков и Флоря... Написано огромное количество книг. В них детально, шаг за шагом прослежены все этапы закабаления свободных людей. Из глубины веков, за пеленой времени, страшной глыбой встает из недр прошлого мистерия об установлении крепостничества на Руси. Того самого крепостного рабства, которое стало вечным проклятием русского народа.

Эта статья не является научным исследованием и не претендует на полноту освещения данного вопроса. Я вполне допускаю, что найдутся достаточно справедливые замечания о фактических ошибках, упрощении или однобокости. Но из всего прочитанного мною материала у меня сложилась следующая картина...

Заметка 1

Я не буду здесь подробно описывать положение дел в Киевской Руси времен Вещего Олега или Владимира Красное Солнышко. Это был период разложения общинного строя, феодальные отношения только начинали складываться, а взаимоотношения князя и данников были настолько своеобразными, что когда князь Игорь пошел второй раз за год взимать дань с древлян (о, неистребимая людская жадность!), то они его попросту убили. За что и были сожжены христианнейшей княгиней Святой Ольгой. Нравы были просты, люди незамысловаты, и всерьез анализировать тонкости взаимоотношений между князем и его дружиной, с одной стороны, и «налогооблагаемой базой» – с другой, не очень интересно и продуктивно. Самый верный способ описания тогдашних отношений заключается в использовании следующих терминов:

«авторитет» - князь, глава банды;
«братва» - его помощники, руководители подразделений;
«пехота» - простые дружинники и личные слуги князя;
«блатные» - князь, его слуги и дружина;
«ларечники», «кооператоры», «коммерсы», «фраера», «мужики» - посадские люди (купцы и ремесленники), крестьяне;
«наезд» - предложение охранных услуг;
«честная доля» - дань, которую должны платить охраняемые за охрану;
«общак» - княжеская казна;
«стрелка», «разборка» - битва добрых молодцев в чистом поле за облагаемые данью территории;
«спортсмены», «беспредельщики» - викинги, варяги;
«законники» – хазары;
и т.д.

Впрочем, сравнение тогдашних (да и не только тогдашних) правителей Руси с бандитами – это уже банальность.

На территории Руси все это время и потом, позже, вплоть до XV века (в т.н. «удельный» период), население делилось на две части: бандиты (князь и его дружина, их слуги и пр., т.е. «блатные») и «христиане», или «крестьяне». Крестьяне как в городах («посадах»), так и в сельских волостях были устроены в общины или «миры» и не находились вовсе в личной зависимости от князя. Князь просто знал, что в какой-либо волости, которую он считал своей, жили крестьяне. Он считал количество крестьянских дворов и назначал им всем одну общую дань («тягло»). Люди приходили в эту волость и уходили из нее без ведома и разрешения князя. Крестьянский «мир» их принимал и отпускал, он же их облагал податью в общее тягло.

Так все шло своим чередом, пока князь не обнаруживал убыль или прибыль крестьянских дворов в данной волости. Тогда дворы снова переписывались, и, соответственно, уменьшалась или увеличивалась сумма мирского платежа.

Всякий крестьянин знал крестьянский мир, а не князя. Князю было безразлично, что тот или иной крестьянин уйдет к соседу. Прямого ущерба князю от этого не было. Исключение составляли люди, обладавшие каким-либо специальным талантом. Например, архитекторы или художники. Таким людям, если они хотели уйти к другому пахану, князь препятствовал. Иногда выкалывал глаза, иногда сажал в тюрьму их или их детей, иногда просто убивал... Одним словом, отстаивал свои законные интересы.

Но в основной своей массе крестьянин того времени был вольный хлебопашец, сидевший на чужой земле по договору с землевладельцем. Его свобода выражалась в праве покинуть один участок и перейти на другой, от одного землевладельца к другому.

Заметка 2

Нужно заметить, что, начиная с IX века, на территории Русской равнины происходил процесс заселения ее славянскими и славяно-угорскими племенами. Из двух центров: с берегов Днепра и из окрестностей озера Ильмень – шли массы людей на восток и юго-восток, оседая севернее Оки и по верховьям Волги. Постепенно центр русской государственности переместился из Киева сначала во Владимир, а потом уже и в Москву.

Тогдашняя агрокультура была на таком низком уровне, что земли быстро истощались и крестьяне были вынуждены переходить и распахивать новые места. Вся равнина была сплошной тайгой. По северу – хвойной, а к югу – лиственной. От южного берега Оки и верховьев Дона постепенно начинались степи. Это уже было Дикое Поле, место, где жили кочевники – половцы, печенеги, хазары. Позже туда пришли монголы.

Люди вырубали леса, сжигали подлесок и ковыряли землю деревянной сохой. Урожаи были «сам-три». То есть собирали всего в три раза больше, чем посеяли. Это было почти ничего. Земледелием прожить было невозможно, и значительное внимание уделялось охоте, собирательству, реже – скотоводству.

Чтобы проиллюстрировать уровень развития хлебопашества на Руси того времени, можно привести следующий пример. Во второй половине XVI века (более ранних данных, похоже, что нет, но очевидно, что и раньше было не лучше) 70% крестьян Кириллова-Белозерского монастыря стабильно не имели семян для посева. То есть за зиму съедалось все.

Резкое снижение плодородия земель буквально в течение двух – трех лет после вырубки, подсечно-огневое земледелие с пресловутой бороной-суковаткой и сохой не стимулировали оседлое существование крестьянства. Они были вынуждены постоянно находиться в движении, перемещаясь с места на место, вырубая все новые и новые леса под пашню. Так шло заселение Русской равнины вплоть до середины XV века.

К концу XV века людской поток начинает иссякать. Создание мощного княжества Литовского, а впоследствии Речи Посполитой, положило конец миграции с берегов Днепра в Московское государство, а с севера поток ослабел сам собой: людоедская практика московских князей, фактический геноцид, устроенный там сначала Иваном III, а потом и Грозным были для Великого Новгорода демографической катастрофой.

Таким образом, на территории Московии сложилось подобие демографического равновесия. Пусть это равновесие было временным и неустойчивым, но, тем не менее, историки считают этот период, т.е. со второй половины царствования Ивана III до середины царствования Ивана IV, «золотым веком». Русское Московское государство было сильнее всех своих соседей, вело успешные войны, за счет этих войн, а также развития торговли богатело, будущее казалось безоблачным. Именно тогда было объявлено, что Москва – есть третий Рим, а четвертому не бывать!

Заметка 3

Успешные войны и торговля позволили царю (в случае с торговлей - прежде всего за счет взимания таможенных пошлин), боярам и служилым людям накопить значительные средства. Вотчинные землевладельцы и наделенные за службу царю землею служилые люди были заинтересованы задержать на своей земле крестьян, поскольку хоть фискальный эффект от крестьянского труда был минимален, но все же крестьянин натурально кормил землевладельца и его челядь, а в моменты военных трудностей рекрутировался в ополчение. Таким образом, очевидно, что от количества крестьян на его земле в значительной степени (помимо военных трофеев) зависело благосостояние землевладельца и его статус в царской иерархии. Аналогично были мотивированы еще один вид крупных землевладельцев – монастыри, которые также накопили значительные средства за счет церковной десятины.

Тут нужно заметить, что если бояре и служилое дворянство разбогатели только после того, как московиты перестали платить дань татарам, т.е. начиная с конца XV века, то монастыри богатели всегда, поскольку они были освобождены от дани хану.

Важно, что монастыри были также местом сосредоточения искусных мастеров иконописи, архитектуры, ювелиров, переписчиков и просто грамотных людей. Это также был важный источник доходов монастырской казны.

У меня складывается впечатление, что в тот период доходы Российского государства в целом, и правящего класса в частности, вообще в малой степени зависели от земледелия. Серьезных налоговых поступлений с крестьян взять было невозможно, и поэтому основной доход был от грабежа окрестных народов и торговли, например, мехами.

Так или иначе, но у землевладельцев появились средства удержать крестьянина на месте. Если раньше у крестьянина не было альтернативы, и чтобы выжить, он должен был переходить на новые земли, то теперь он мог остаться, взяв ссуду у хозяина земли. Поначалу ссуду брали только для покупки посевного материала. Но поскольку воспроизводство было простым, то на следующий год нужно уже было брать ссуду для того, чтобы вернуть предыдущую и купить новых семян, а затем опять и опять... Если к этому добавить, что лендлорды давали деньги только в рост, т.е. под проценты, то очевидно, что этот процесс был банальной прогрессией, которая превращала крестьянина в вечного должника. Стоило только однажды начать кредитоваться у барина.

Такая система привязывания крестьянина к землевладельцу стала называться «кабала», а договоры о ссудах – «кабальными». В скором времени крестьянин уже не мог отработать даже проценты и добровольно-принудительно (долг-то, он и есть долг!) продавал сначала себя в рабство, а потом и своих детей, включая еще не родившихся...

Крестьянин сам (сам!), подтверждая долговые обязательства, давал письменную клятву, что ввиду окончательной невозможности вернуть долг он согласен «...всякую страду страдать и оброк платить чем он (хозяин долга) изоброчит...», сам соглашался жить «...где государь (т.е. хозяин долга) не прикажет, в вотчине или поместье, где он изволит поселить...», и наконец самое страшное: «...вольно ему, государю моему, меня продать и заложить...».

Чем ниже была урожайность земли, тем быстрее проходило закабаление крестьянина. В конечном итоге процесс принял тотальный характер. Ссуды брали почти все крестьяне. Например, из 103 крестьянских договоров, записанных в новгородских крепостных книгах XVI века, 86 заключены с получением ссуды от хозяев.

Заметка 4

Но крестьянин еще не смирился, еще не согласился он со своим положением вечного должника. Крестьянин продолжает традицию предков и уходит. Просто так. Бросает все, имущество, инвентарь – и уходит на другие земли. Но не тут-то было. Если раньше он мог уйти и ему за это ничего не было, то теперь он – беглец от долгов. А раз так – то его разыскивают, находят, наказывают и т.д. Более того, была разработана система штрафов для помещиков, которые приняли в свои земли и заключили договор с крестьянином, который «неправильно» ушел от прежнего хозяина.

Вот документ 1580 года. Писцовая книга тверских владений князя Симеона Бекбулатовича. Из 2217 крестьян вотчины Симеона ушло за последние пять лет 305 человек (14%). Из общего числа ушедших только 53 человека (17%) смогли рассчитаться с хозяином и «выйти» от него самостоятельно. 188 человек (62%) были законно или незаконно «вывезены» другими владельцами. Остальные 65 человек (21%) ушли без «правильного отказа» или «выбежали». Эти, последние были беглые, которых хозяин мог требовать обратно.

Как долго он мог требовать розыска и возврата беглого крестьянина? Сначала никто не хотел помогать помещику в розыске его должников. Однако вскоре власть обнаружила, что дворянство беднеет и не может нормально платить свой «налог кровью» - служить в государевом войске. Ведь для этого нужны обмундирование, доспехи, оружие, пули, порох, продовольствие и фураж. И все это дворянин должен купить на свои деньги. Для этого царь и наделил его землей. А откуда этим деньгам взяться, если дворянин обанкротился потому, что значительную часть денег он ссудил своим крестьянам, а те, не вернув денег, разбежались?

Государство начало применять меры законодательного реагирования. Во-первых, государство стало разыскивать беглых крестьян по заявлениям помещиков. Во-вторых, постепенно срок давности («урочные лета») на поиск беглых крестьян увеличивался. Так первый раз срок давности на поимку беглецов был ограничен пятью годами царским указом от 24 ноября 1597 года. Все, кто убежал раньше - не разыскивались, а челобитные об их сыске – не принимались. Далее, указом от 9 марта 1607 года урочные лета увеличились до 15 лет, потом до 20, а потом, Соборным Уложением 1649 года – отменены вовсе. Крестьянин разыскивался всю жизнь, без срока давности. Как фашистский преступник.

Параллельно затруднялся и «правильный» выход. Сначала выход крестьян был не регламентирован. Захотел – ушел. Потом Иван III Судебником 1497 года установил один обязательный общегосударственный срок выхода – неделю до Юрьева дня (26 ноября) и неделю после. В этом была определенная логика: крестьянин уходил после сбора урожая, т.е. по окончании ежегодного сельскохозяйственного цикла. Затем, в 1550 году, Судебник Ивана Грозного дополнительно обязал крестьян засевать перед уходом оземь.

Первый раз выход на Юрьев день был запрещен на несколько лет («заповедные лета») после переписи 1581 года. Но этот запрет был временный и касался лишь нескольких районов страны. Окончательно Юрьев день был отменен в 1597 году. Тогда же, когда первый раз были установлены «урочные лета».

Это произошло во время правления слабовольного (а может, и слабоумного?) царя Федора Иоанновича. Фактически государством правил Борис Годунов. Историки почти убеждены, что отмена права крестьянского выхода и установление государственной системы сыска беглых крестьян – это его рук дело. И потом, уже в свое царствование, он продолжил дело закабаления крестьянина и дальше.

В литературе часто можно встретить рассуждения о том, что Годунов был образованный либерал. Дескать, побудь Русь под его правлением подольше, может быть, мы и встали бы на европейский путь развития... Так вот, дорогие товарищи, это все – ерунда! Мы, любители конкретных цифр, дат и персоналий, можем смело сказать: в 1597 году Россия прошла точку возврата. После этой даты уже ничего нельзя было остановить, и вопрос превращения крестьянина в раба был фактически решен. Осталось только нанести несколько штрихов, которые и были сделаны. Окончательная точка была поставлена в 1649 году.

Итак, как любил выражаться И.В.Сталин, «год великого перелома» - 1597, виновник торжества – Б.Годунов. У Пушкина Годунов постоянно сокрушается по поводу нелюбви к нему народа. Мол, и года-то урожайные, и войн он особых не ведет, и хлеб из своих запасов раздает, а народ его не любит. Только мы знаем, что все это – фарисейство, крокодиловы слезы. Прекрасно он знал причины народной нелюбви. И последующая Смута и череда крестьянских и казачьих восстаний – это все его рук дело. Годунова. Помните, как отвечает ему юродивый: «Нельзя молиться за царя – ирода. Богородица не велит». Этим все сказано.

Заметка 5

И тогда крестьянин побежал за пределы Московского государства.

Иван Грозный присоединил к России Казанское, Астраханское и Сибирские ханства, фактически освободив тем самым от татарского владычества все среднее течение и низовья Дона, Волги и Яика. Контроль со стороны Москвы за этими территориями отсутствовал, и беглые крестьяне устремились туда – в Дикое Поле.

Нельзя сказать, что они пришли на пустое место. Здесь издавна ходили ватаги лихих людей – казаков-разбойников. У них были свои правила жизни, они никому не подчинялись, дорожили своей свободой и жили охотой, рыболовством и... грабежом. Обычное по тем временам дело.

Историки много дискутируют о возникновении казачества. Можно говорить о XIV веке, можно о XV, но одно очевидно: как значимая в военном отношении сила запорожские, донские, волжские и уральские казаки появились во второй половине XVI, начале XVII века. То есть тогда, когда их численность начала резко расти за счет беглых крестьян из Московии и Речи Посполитой. Казачий принцип невыдачи полностью устраивал беглецов, отягченных невозвратным долгом. Значительно позже в казацкой среде сформировались полумифические истории о происхождении казачества от скифов, сарматов, половцев или, например, черкесов. Однако в те времена сомнений не было: казаки – это беглые крестьяне и холопы.

Представление о таком происхождении казачества в яркой и образной форме описал в поэтической «Повести об Азовском сидении» казацкий есаул Федор Порошин, бывший холоп уже упоминавшегося здесь князя Н.И.Одоевского.

Пусть не удивляет вас то обстоятельство, что холоп (что значит – полный раб, вещь) был грамотен и настольно хорошо знал военное дело, что в казачестве стал есаулом (полковником). У бояр были не только холопы, которые обрабатывали боярскую пашню, но и верхний слой этой социальной группы – несвободные военные слуги, сопровождавшие господина на войне, помогающие ему в управлении хозяйством и выполнении административных обязанностей. Сами эти военные слуги зачастую происходили из оказавшихся в кабале детей боярских. Среди попавших таким образом в неволю были люди, которые были «меченосцами и крепкими со оружии во бранех». Для таких людей, кто «играл на конях» и не владел никаким иным «ремеством», не оставалось другого выхода, как уйти «в казаки».

Так вот, этот самый лихой есаул, говоря о казаках, писал так: «Отбегохом мы ис того государства Московского из работы вечныя, от холопства полного, от бояр и дворян государевых».

Такое представление о собственном происхождении сформировалось у казаков не только благодаря постоянному новому притоку беглых, но и потому, что социальные верхи русского общества также смотрели на казаков, как на своих беглых подданных или спасшихся от наказания преступников. И хотя, признавая военную мощь казачества, и московский царь, и польский король постоянно с ними заигрывали: присылали подарки, слали знамена, просили выступить вместе против общего врага, предлагали себя в качестве единственного их покровителя, в казацкой среде прекрасно отдавали себе отчет в истинном положении вещей. Тот же Порошин с горечью писал: «Ведаем, какие мы в государстве Московском люди дорогие, и к чему мы там надобны... не почитают нас там на Руси и за пса смердящего».

Московия не могла спокойно смотреть, как у нее под носом, на плодородных черноземах формируется абсолютно никем не контролируемое полугосударственное образование, которое как губка впитывает в себя крестьян, холопов и посадских людей, бегущих от московских порядков. Так оставлять этого было нельзя. Чего доброго, все население снимется и убежит от своих хозяев. Ведь русские люди еще не забыли, что они - народ чрезвычайно подвижный, легкий на подъем, что рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше, и что провались он пропадом, этот царь с его боярами и войском, и долг, который ему обманом подсунул помещик. Народ еще не привык к «крепости» и хотел двигаться по миру в поисках лучшей доли.

Победив татар, Московское государство, само того не желая, нарушило хрупкое демографическое равновесие, и народ ломанулся в образовавшуюся брешь – в степь, в казаки.

Началось наступление Московского государства на казачество. Были предприняты беспрецедентные меры по ограничению притока беглых крестьян в казачьи регионы. В свою очередь, самих казаков пытались обложить налогом, обязать служить царю не по собственной воле, а приказом. Даже хотели раздать казацкие земли царским служилым людям.

И действительно, как так? Никто казакам этих земель не давал, никому они не подчиняются. Какие-то выборы, казачий круг, атаманы. Это что, опять новгородские порядки завели, что ли? Уж не для того же великие наши государи утопили в крови Новгородскую землю и вырвали язык у вечевого колокола, чтобы через сто лет какие-то беглые холопы опять развели демократию под носом у Москвы? Наверное, с тех пор у настоящих «патриотов» слово «демократия» – ругательное.

Результатом этого противостояния стали крестьянские бунты, казацкие войны и набеги, лжецари и «польская интервенция». Весь этот период получил название «Смутного времени». А фактически это была огромная и многолетняя казацкая и крестьянская война против рабства, которая настолько ослабила царство, что оно едва не исчезло.

Вот как секретный посланник польского короля (в тот момент попросту – шпион) А. Госевский описывает свой разговор с одним из великолуцких воевод в 1609 году: «Наши собственные крестьяне стали нашими господами, нас самих избивают и убивают, жен, детей, и имущество как добычу берут. Здесь в Луках воеводу одного, который передо мной был, на кол посадили, лучших бояр повешали и погубили, и теперь всем сами крестьяне владеют...» Так-то. А в исторической литературе еще с дореволюционных времен этот период называется польским нашествием. Нашествие-то оно, конечно, нашествие. Только вот польское ли?

Известна численность войска, которое стояло в Тушине у Лжедмитрия II. Здесь я не поленюсь быть скрупулезным и точным. Вот «Регистр войска польского, которое есть под Москвой». Этот регистр хранится в библиотеке Ягеллонов в Кракове. Рукопись 102, стр. 316. Итак, всего 10 полков общей численностью 10500 воинов, в подавляющей части – конных. Войско даже сами поляки называют польским. Но дальше, на стр.317, написано, что из этих воинов 5000 казаков под командованием Александра Лисовского, а 4000 – казаков под командованием главы Казачьего приказа Ивана Заруцкого. Таким образом, собственно поляков – 1500 человек.

Но и с поляками не так все просто. Кроме поляков и литовцев в границах Речи Посполитой проживали в немалом количестве предки современных украинцев и белорусов – «русский народ», по терминологии того времени. Они говорили на языке, совпадавшем с тогдашним языком жителей России, и были православными. Один из польско-литовских гетманов тех лет, Ян Петр Сапега, писал в начале 1611 года: «У нас в рыцарстве (т.е. в дворянстве) больше половины – русские люди». Н-да... Вот такое вот «польское» нашествие. Так я и не возьму в толк, что мы празднуем 4-го ноября? Похоже, что спасение монархии. Хреновина какая-то. Что ж мы ее тогда не восстановим, раз так любим, что аж на работу не ходим?

Я далек от идеализации крестьянских и казацких бунтов. Это были чудовищные по жестокости, неорганизованные выступления полудиких людей, «бессмысленные и беспощадные». Но так тем и сильнее вина более умных и образованных, которые своей алчностью довели их до состояния взбесившихся зверей.

Крестьянские и казацкие войны и бунты еще долго сотрясали русское государство. Фактически они никогда не кончались. Всегда находились люди, которые омерзительной в своем непотребстве власти Москвы предпочитали дикую крестьянскую вольницу.

Однако крестьянское сопротивление постепенно слабело. С казаками власти предпочли мало-помалу договориться, отдав им землю, на которую они претендовали, и освободив от налогов в обмен на воинскую службу (т.е. фактически приравняв к дворянам). А на территории коренной Руси все меньше крестьян пыталось вырваться на волю. Родившиеся уже несвободными, крестьянские дети не знали другой жизни и медленно, незаметно, свободный русский народ превратился в помещичье имущество. Как шкаф или собака.

Заметка 6

Справедливости ради нужно заметить, что рабство на Руси существовало всегда. Князья и бояре имели в своей собственности настоящих, а не «переделанных» из свободных крестьян рабов. Эти рабы были точно такие, как описано в наших учебниках по истории древнего мира. Как в Древнем Египте, Греции, Риме.

Эти рабы назывались «холопы», «смерды» или «робы». Чаще для мужчин употреблялся термин «холоп», а для женщин – «раба». Холопство издревле было установлено на Руси, за много веков до появления описанного выше «искусственного» рабства, которое наша историография стыдливо называет «крепостным правом», пытаясь найти между одним и другим микроскопические различия.

Холопство создавалось различными способами. Назовем главнейшие.

Во-первых, основной поставщик рабов – война. Пленные неприятели становились вещью, принадлежащей тому, кто их пленил.

Во-вторых, добровольная или по воле родителей продажа свободного лица в рабство.

В-третьих, по тогдашним законам некоторые преступления наказывались обращением в рабство.

В-четвертых, рождением от раба.

В-пятых, долговой несостоятельностью по собственной вине.

В-шестых, добровольным вступлением свободного лица в личное дворовое услужение к другому лицу без договора, обеспечивающего его свободу.

В-седьмых, женитьбой (не говоря уже о замужестве) на рабе, без такового же договора.

Полный холоп не только сам зависел от государя, как назывался владелец холопа на Руси, и от его наследников, но передавал свою зависимость и своим детям. Таким образом, право на полного холопа наследственно, неволя полного холопа – потомственна. Существенной юридической чертой холопства, отличавшей его от других видов частной зависимости, была непрекращаемость его по воле холопа: холоп мог выйти из неволи только по желанию своего государя.

Однако к началу XVII века между полным холопом и крестьянином еще существовало несколько важных различий. Главными из них были следующие: у крестьянина существовало отдельное, принадлежащее именно ему имущество, которое у него не могло быть отнято произвольно, и крестьянин мог жаловаться на своего господина и вообще, отстаивать свои интересы в суде. Помимо этого крестьянин сам платил государственные налоги и хотя бы в таком виде оставался субъектом права. Всего этого не имел раб.

По окончании Смутного времени, с воцарением династии Романовых, государственники и державники того времени поняли, кто поставил власть московского царя на грань краха – шибко вольнолюбивые русские люди. Не видя никакой своей вины в происшедших событиях, они решили вопрос традиционным российским способом: ах, вам не нравится, что мы с вас шкуру дерем? Так мы с вас две сдерем!

Короче, «по многочисленным просьбам трудящихся» в Соборном Уложении 1649 года устанавливалась наследственная зависимость крестьянина от помещика и его право распоряжаться имуществом своего крестьянина. Помимо этого, для уменьшения вероятности попадания в холопы людей «благородного» звания, долги несостоятельного землевладельца погашались за счет имущества его крестьян. И, наконец, последнее – крестьяне лишались права самостоятельно отстаивать свои интересы в суде.

Хозяину дали даже некоего рода право суда над крестьянами и, что самое приятное для него, право исполнения приговора. Для этих целей на барском дворе появляется тюрьма, кандалы и колодки, батоги и кнут, отмериваемые «нещадно», являются и даже типично московские пытки – подвешивание за связанные назад руки, битье при этом кнутом и поджаривание огнем. Соборное Уложение, правда, «приказывает накрепко» господину, «чтобы он не убил, не изувечил и голодом не уморил подвластного ему человека», но и в этих скромных размерах закон ничем не обеспечивает личности крепостного.

Наступивший затем XVIII век был более гуманным, и в его конце дыбу отменили. А уж цивилизованный XIX век и вовсе отменил кнут, заменив его совсем уж «детским» наказанием розгами. Но плеть сохранилась до самого освобождения крестьян, и лишь в 1844 году было запрещено наказывать крестьян «трехмерной плетью». А обычной – пожалуйста! Чтобы понять разницу, можно привести следующую выдержку из одного из регламентов XVIII века: один удар плетью приравнивался 200 ударам розгами.

Сторонники теории об отсутствии рабства в России говорят, что крепостной крестьянин отличался от раба тем, что оставался субъектом налогообложения. Но так это делало его положение еще хуже рабского! Однако и это сомнительное преимущество было фактически отнято у него. Указанным выше Соборным Уложением дворян обязали осуществлять полицейский надзор за крестьянами, собирать с них и вносить в казну подати, отвечать за выполнение ими государственных повинностей. Таким образом, частные землевладельцы стали полицейско-фискальной агентурой казны, и из ее конкурента превратились в мытаря.

Построение здания российского рабства было завершено. Русские крестьяне стали полными холопами. Поздравим друг друга, господа: в середине XVII века большинство населения огромной страны на востоке Европы стало (не было, а стало!) рабами. Это беспрецедентно! Не негры, завезенные из Африки для работы на плантациях, а свои собственные соотечественники, люди той же веры и языка, вместе, плечом к плечу веками создававшие это государство, стали рабами, рабочим скотом. Т.е. настолько отверженными париями, что через столетие их хозяева из брезгливости, чувствуя себя людьми совершенно другой породы, начали переходить на французский.

Заметка 7

В российской исторической науке огромное внимание уделяется различиям между вотчинным и поместным землевладениями, между государственными крестьянами, т.е. сидящими на земле, принадлежащей непосредственно царю, и остальными. Много выделяется тонкостей в особом положении монастырских крестьян. Я пытался разобраться во всех этих хитросплетениях. И вот что я вам скажу. Ерунда все это! С интересующей нас точки зрения, т.е. в технологии порабощения крестьян практически нет никаких различий.

Также много внимания уделяется фискальной теории возникновения крепостного рабства. Мол, не только помещики, вотчинники и монастыри в рамках простого гражданского оборота постепенно загрузили крестьянина невозвратным долгом, но была еще и целенаправленная государственная политика закрепления крестьянина на земле с тем, чтобы он не убежал, а исправно платил подати в казну.

Мне кажется это сомнительным. Еще раз напомню, что многие столетия эффективность сельского хозяйства была настольно низкая, что крестьянин почти не производил прибавочного продукта. Деревня веками жила впроголодь, и с этой драной овцы нельзя было взять и клока шерсти. Заперев крестьянина в Нечерноземье, вынужденно отдав неподатному казачеству самые плодородные земли (не буди лихо, пока оно тихо), казна обрекла себя на поиск иных источников доходов. Значение крестьянской подати, т.н. «тягла», было минимальным. Именно поэтому все «нововведения» 1649 года были сделаны по дворянским челобитным, а не по собственной инициативе государства.

Однако в начале XVIII века ситуация меняется. Петр I проводит реформу армии и начинает рекрутский набор. До Петра I вся русская армия была наемная. Она состояла из «служилых людей по отечеству» - бояр, детей боярских и дворян, которым платили за службу землей. И «служилых людей по прибору» - стрельцов, которым платили деньгами. Однако Петру этого показалось мало. Не имея денег сформировать большую наемную армию, он решил создать т.н. регулярную армию, т.е. армию, в которой служат бесплатно, силком. Ну, в общем, то, что сейчас стыдливо называется «священным долгом».

Начался набор рекрутов. То есть простых крестьянских и посадских парней забривали в солдаты на 25 лет. Фактически – навсегда. Редко какой инвалид возвращался обратно. Большинство – нет. Кто погибал в бою, кто от ран. Некоторые – на великих стройках сумасшедшего прожектера, а кто и от болезней, старости, несчастного случая, по пьянке... А ведь зачастую дома их ждали жены-солдатки с детьми, от которых их оторвали царские офицеры и которых солдатики не видели целую вечность... Отчий дом, простой крестьянский труд, милые, родные сердцу люди...

Но нет! За Русь, за царя, за веру православную... Эх, орлы! Чудо-богатыри! И по Альпам, по Дунаю... Аустерлицы там разные... Какого черта их туда понесло?

Я хочу, чтобы было понятно это тектоническое изменение взаимоотношений между податным населением и государством. До этого момента государство говорило примерно следующее: я вас охраняю, а вы за это платите мне налоги. И в этом была своя логика. Да, дворяне налогов не платили, но зато всякий раз должны были идти воевать. Налогоплательщик же, будь то посадский или крестьянин, налоги платил и спал спокойно. Война, не война, его это не касалось. Это не его ума дело. Если этот царь войну проиграет, значит, какой-то другой – выиграет. Ну, так и будем подать новому царю платить. Нам-то какая разница? Все они одинаковы, все они одним миром мазаны и ничего хорошего от этих царей не дождешься.

Теперь государство говорило иначе. Оно говорило, что налоги платить - это хорошо, а вот еще и в армию нужно отдавать своих сыновей. Народ воспринял это очень плохо. Ну, то есть совсем не воспринял. Опять начались бунты. Нужно было что-то придумать. В прежней терминологии такой фортель со стороны государства описать было невозможно. Действительно, если мы платим налоги, да еще и бесплатно служим в армии, то куда, спрашивается, идут эти налоги и зачем тогда все эти бояре с дворянами, зачем их одарили землей и нами, раз они не справляются с военными задачами государства?

Тогда появилась фантастическая конструкция, которая до сих пор вызывает у меня изумление своим бесстыдством. В народе начали будить гражданские чувства. Как будто это были не бессловесные рабы, которых можно было пытать, продать, изнасиловать, а свободные и равноправные граждане, мечтающие жизнь отдать за любимую отчизну, за ее славу и величие. Именно тогда народу начали подсовывать подмену, и слово «Родина» объявили синонимом слова «государство».

Непатриотичный народ не понял этого призыва. Ежегодный рекрутский набор превратился в нескончаемую душераздирающую трагедию. Новобранцы бежали, их ловили, царских офицеров убивали... Короче, кошмар. Государство стало кровно заинтересованным в том, чтобы крестьяне были «крепко прикреплены» к земле и к ее владельцу, не бегали туда-сюда и вообще – сидели смирно. Иначе невозможно было сформировать армию.

Наконец-то интересы государства и землевладельцев совпали полностью, и государственный аппарат всей своей мощью навалился на работу по окончательному порабощению крестьянина. Вся система полицейского сыска, армия, фискальные органы, жандармерия и прокуратура стали работать на одну задачу – поиск беглых крестьян, возврат их на прежнее место, а наиболее упорных (чтобы народ не баламутили) – на каторгу, в Сибирь, в острог.

Реформатор, полководец, инженер, работник-плотник... Типа, великий государственный деятель, первый европеец на троне...

А народ решил, что Петр I – Антихрист. И никогда не переставал думать иначе. Вот и рассудите, кто прав.

И наконец, финиш: если при Петре I дворяне обязаны были служить пожизненно, то потом эти требования стали мягче. Первое облегчение было сделано Анной Иоанновной, установившей, что дворяне должны служить от 20- до 45-летнего возраста, после чего могли оставлять службу; одному дворянину из каждого семейства дозволялось вовсе не являться на службу, а заниматься хозяйством в имении. Петр III 18 февраля 1762 года освободил дворян от обязательной службы. Екатерина II подтвердила это право «Жалованной грамотой дворянству» 1785 г.

Ура! Теперь дворяне могли не служить. Ни в армии, ни по статской линии. Мол, служба – дело добровольное. А налогов по-прежнему не платите. И земли, что вашим предкам государь дал за службу и для кормления, можете себе оставить. Вот так!

Ну что, господа патриоты, вы по-прежнему настаиваете, что здание российской государственности было построено на прочном фундаменте? Что все это безобразие могло продолжаться бесконечно долго?

Заметка 8

Нельзя сказать, что какие-то разновидности крепостной зависимости не существовали в других странах Европы. В одних странах эта зависимость существовала с самого начала средних веков (Англия, Франция), в других появилась, также как и в России, гораздо позже, в XVI – XVII веках (северо-восточная Германия, Дания, восточные области Австрии). И лишь в Швеции и Норвегии никогда не было никаких следов крепостной зависимости. В этих странах крестьяне всегда были свободны и их права (прежде всего – право перехода) никак не ограничивались.

Исчезает крепостная зависимость также в разных странах по-разному. В Англии она исчезает в связи с обезземеливанием крестьян. Просто по мере развития ткацкой промышленности в Англии возникает большая потребность в шерсти – с одной стороны, и в рабочих руках в промышленности – с другой. Для овцеводства нужно много земли и мало рабочих рук. Вот лендлорды и вытолкали крестьян в города, на ткацкие фабрики, а землю отдали в аренду под пастбища. Фабрикантам же нужны были свободные рабочие, а не чьи-то рабы. Не ровен час, случится с работником что-нибудь, отвечай за него потом перед его хозяином. А со свободными хорошо: задавило его на работе, так и черт с ним. Он свободен, никто за него не спросит.

Во Франции освобождение крестьян началось еще при Людовике VII в XIII веке, который на смертном одре освободил своих рабов в Орлеане. После этого стало хорошим тоном перед смертью освобождать лично зависимых слуг и крестьян. Так в 1298 году последовало освобождение несвободных людей в Лангедоке, в 1315-1318 годах были освобождены все крестьяне королевских доменов, правда, за уплату определенной суммы.

Так этот процесс проистекал из года в год, из столетия в столетие. Параллельно происходил процесс закредитовывания крестьян, опять появлялись несвободные крестьяне, и так это варево варилось вплоть до Великой Французской революции. Своим декретом Конвент от 17 июля 1793 года отменил без вознаграждения все феодальные права и предписал сожжение всех долговых обязательств.

Наполеон продолжил это дело в масштабах всей Европы. Везде, где ступала его армия, все феодальные прибамбасы отменялись полностью, раз и навсегда. В Италии, в Германии, в Польше. Аристократы его ненавидели, простые крестьяне и горожане встречали овацией. Поляки и итальянцы его просто обожествляли.

И вот представьте себе этого пресыщенного победами корсиканца перед походом в Россию. Что, по его мнению, было главной угрозой? Конечно же, война на коммуникациях. Россия – большая страна. От снабжения его армии не только продовольствием, но и боеприпасами и обмундированием существенным образом зависит успех похода. А русской армии он не боялся. В конце концов, он уже встречался с ней в Европе и всякий раз брал верх.

Что же случилось на самом деле? Главную битву у русской армии он выиграл при Бородино, и она отступила. Москву взял. Но коммуникаций не защитил и войну проиграл. Добрый русский народ, в отличие от других, овацией его не встретил, а развернул у него в тылу партизанскую войну, что фактически обрекло Наполеона на поражение. А ведь он шел в Россию, в том числе и для того, чтобы дать русским крестьянам свободу. Как это он сделал везде, где был. Раз и навсегда и без всякого выкупа. С сожжением долговых книг. Русским мужикам это особенно должно было понравиться. Запустить «красного петуха» они любили...

Вольно или невольно, но русский крестьянин еще на пятьдесят лет обрек себя на рабство. Собственными руками. Помните по учебнику истории – «кавалерствующая дама» Василиса Кожина и еще какие-то герои в армяках, но с крестами на груди. Это в галерее героев 1812 года в Зимнем дворце.

Кстати, умные пруссаки, после освобождения от Наполеона, крепостного права не восстановили, а вот австрияки, как держава-победительница, его не тронули и отменили даже на год позже, чем русские, в 1862 году. Так до конца и были они самыми отсталыми странами Европы – Россия, да Австро-Венгрия.

Победа – опасная вещь. Она служит победителю плохую службу. Через сто лет русский мужик одержит еще одну победу – в Гражданской войне. Результатом этой победы будет колхозное рабство и, в конечном итоге, полное уничтожение русского крестьянства.

Вместо заключения

Фактически с середины XVI века до середины XX века длилось рабство в России. Оно началось с закабаления крестьян и установления ограничительных правил перехода, а закончилось хрущевской выдачей колхозникам паспортов. 400 лет с перерывом в 68 лет. Как говорится, между первой и второй перерывчик небольшой. Глоток свободы начался с великой реформы 1861 года, а закончился «головокружением от успехов» 1929–1930 годов. Ну, так еще крестьяне платили выкупные платежи вплоть до начала XX века. Значит всего – тридцать лет. Негусто. Выросло лишь одно поколение свободных землепашцев. Но и его хватило, чтобы размазать всех этих бывших «хозяев жизни» в лепешку. Вместе с казаками.

Правда, новые хозяева оказались посноровистее. Пригнали латышей с китайцами, наняли царских офицеров да унтеров ими командовать и опять надели ярмо на шею крестьянину. Только теперь они решили уничтожить мужика полностью.

Оставшихся казаков отправили на Соловки. Дворян – кого убили, а кого вытолкали взашей, за границу. Разночинцев там, профессоров разных – кого расстреляли, а кого в шарашки отправили, бомбу делать. Крестьян же, которые не хотели горбатиться «за палочки», тех погнали на великие стройки коммунизма, в лагеря, в ссылку. А тех, кто согласился, прикрепили к колхозу, отобрали все добро, и семь дней в неделю – барщина. Такого даже при помещиках не было. Уже и жениться нужно было разрешение председателя, если невеста или жених из другого колхоза. А уехать на заработки – даже думать не моги. Поймают – и в лагерь. На двадцать пять лет.

Слава Богу, последний заход в рабство был недолго, тридцать лет. Но народу побили больше, чем за предыдущие триста...

Теперь давайте прикинем. За четыреста лет сменилось примерно двенадцать поколений. Сформировался национальный характер. Какой уж есть. Привычки, рефлексы. То, что теперь называется модным словом ментальность. Большинство населения нашей страны – это потомки тех самых крепостных крестьян. Это очевидно. Ну, посудите сами. Они и так были большинством нации, а тут еще большевики остальных приморили. И аристократию, и разночинцев, и казаков. Кто остался? Крепостные рабы, вернее – их потомки. Как говорится, рабочий класс и колхозное крестьянство.

И вот представьте себе, как формировался этот характер. Невыносимо огромные пространства, утыканные тут и там маленькими селами по 100–200 душ. Ни дорог, ни городов. Только деревни с черными, покосившимися пятистенками. Еще лес, речка, пашня, церковь, погост. Вдалеке, на пригорке – барская усадьба. Тоже ничего хорошего. Просто большая изба.

Весна – лето – осень – зима. Весна – лето – осень – зима. От весны до осени вкалываешь день и ночь. Все отбирают подчистую. Помещик да царь. А зимой сидишь на печке и воешь с голоду. И так из года в год, из года в год. Появится иногда царский посланец, забреет часть молодых парней в рекруты и все, сгинули ребята, как и не бывало.

Связи между деревнями почти нет. Ходить друг к другу в гости далеко, а верхом – коня жалко. Так, иногда барин к соседу съездит, так что он расскажет? Не нашего, мол, ума дело... Краем уха слыхали, что где-то война. Турка бьем или шведа? Черт его разберет.

Поборы, поборы, поборы...

Ничего не происходит. Изо дня в день. Из года в год. Из столетия в столетие. Полная и окончательная беспросветность. Как цемент. Ничего не может измениться. Никогда. Все. Буквально все против тебя. И помещик, и государство. Ничего хорошего от них не жди. Работать надо плохо. Спустя рукава. Все равно – отберут. Всегда надо врать. Всегда. Без исключения. На всякий случай – всегда врать. Прятать. То же самое – все прятать. Эх!

Где-то там, но не в нашем районе, идут какие-то балы... Кто-то кого-то убил на дуэли... Какой-то чудак написал великую книгу... Войны опять же... Это далеко, далеко... едва слышен крик наших рекрутов. Но – не разобрать. Кто? Кого? Говорят, убили? Когда? Батюшки! А про моего не слышал? Не слышал... Эх...

Все эти Полтавы и Измаилы, Сенатская площадь и журнал «Современник», Петербург и муки Раскольникова – это все не про нас. Где-то отдельно жили двести – триста тысяч других людей. Это их жизнь, их история, их Россия. А десятки миллионов жили другой жизнью.

Если мы хотим понять наш народ, то чтение школьного учебника по истории не дает ровно ничего. Это учебник по истории русского государства и его недальновидной, склочной «элиты». Эта история ничего нам про нас не объясняет. А история русского народа еще не написана. И если мы хотим понять, кто мы, откуда и как мы такие появились, то ее нужно написать. Обязательно.

Быть может, наконец, эта книга объяснит, почему русские люди не верят своему государству. Почему оно всегда воспринимается как враг. Быть может, потому, что русский человек никогда от государства ничего хорошего не видел? Может, после написания такой книги наши государственные мужи перестанут трещать про державу и укрепление государственности?

Может быть, они, глядя на искалеченный строительством великой державы народ, скажут, перефразируя Кеннеди: «Не спрашивай, что ты сделал для государства, а спроси, что государство сделало для тебя».

КРЕПОСТНОЕ ПРАВО КРЕПОСТНОЕ - форма зависимости крестьян: прикрепление их к земле и подчинение административной и судебной власти феодала. В Западной Европе (где в Средние века на положении крепостных находились английские вилланы , французские и итальянские сервы) элементы К. п. исчезли в XIV в. (окончательно в XVI-XVIII вв.). В Центральной и Восточной Европе К. п. возродилось в самых суровых формах в XVI-XVII вв. и отменено в ходе буржуазных реформ конца XVIII-XIX вв. В России в общегосударственном масштабе К. п. окончательно утвердилось к середине XVII в. В XVII- XVIII вв. все несвободное население слилось в крепостное крестьянство. Отменено крестьянской реформой 1861 г.

Большой юридический словарь. - М.: Инфра-М . А. Я. Сухарев, В. Е. Крутских, А.Я. Сухарева . 2003 .

Смотреть что такое "КРЕПОСТНОЕ ПРАВО" в других словарях:

Крепостничество форма зависимости крестьян: прикрепление их к земле и подчинение административной и судейской власти феодала. В Западной Европе, где в средние века на положении крепостных находились английские вилланы, каталонские ременсы,… … Политология. Словарь.

- (крепостничество) форма зависимости крестьян: прикрепление их к земле и подчинение административной и судейской власти феодала. В Зап. Европе (где в средние века на положении крепостных находились английские вилланы, каталонские ременсы,… … Большой Энциклопедический словарь

Современная энциклопедия

Крепостное право - (крепостничество), форма зависимости крестьян: прикрепление их к земле и подчинение административной и судебной власти феодала. В России закреплено Судебником 1497; указом о заповедных годах (конец 16 в.), в котором запрещался переход крестьян от … Иллюстрированный энциклопедический словарь

КРЕПОСТНОЕ ПРАВО, крепостничест во, форма зависимости крестьян: прикрепление их к земле и подчинение судебной власти землевладельца. В России оформлялось в общегосударственном масштабе Судебником 1497, указами конца 16 начала 17 вв. о заповедных… … Русская история

крепостное право - Прикрепление крестьян к земле и подчинение административной и судебной власти феодала … Словарь по географии

Эту статью следует викифицировать. Пожалуйста, оформите её согласно правилам оформления статей … Википедия

- (крепостничество), форма зависимости крестьян: прикрепление их к земле и подчинение административной и судебной власти феодала. В Западной Европе (где в средние века на положении крепостных находились английские вилланы, каталонские ременсы,… … Энциклопедический словарь

Высшая степень неполной собственности феодала на работника произ ва. Иногда в литературе под К. п. понимается всякая форма феод. зависимости. К. п. находит юридич. выражение в 1) прикреплении крестьянина к земле; 2) праве феодала отчуждать… … Советская историческая энциклопедия

Совокупность юридических норм феодального государства, закреплявших наиболее полную и суровую форму крестьянской зависимости при феодализме. К. п. включало запрещение крестьянам уходить со своих земельных наделов (т. н. прикрепление… … Большая советская энциклопедия

Книги

Крепостное право в Каталонии в средние века. , Пискорский В.К.. Книга представляет собой репринтное издание 1901 года. Несмотря на то, что была проведена серьезная работа по восстановлению первоначального качества издания, на некоторых страницах могут…
Крепостное право в Каталонии в Средние века , Пискорский В.К.. Вниманию читателей предлагается книга известного отечественного историка В. К. Пискорского (1867-1910), в которой представлен очерк эволюции крепостного права в средневековой Каталонии как…

Наткнувшись на очередную сказку миллионах изнасилованных немок советскими солдатами, на сей раз перед кулисами крепостного права (немок поменяли на крепостных, а солдат на помещиков, но мелодия у песни всё та же), решил поделится информацией, более правдоподобной.
Букв много.
Ознакомиться стоит.

Большинство современных россиян до сих пор убеждены, что крепостная зависимость крестьян в России была ничем иным, как юридически закрепленным рабством, частной собственностью на людей. Однако, русские крепостные крестьяне не только не были рабами помещиков, но и не ощущали себя таковыми.

«Уважая историю как природу,
я отнюдь не защищаю крепостной действительности.
Мне только глубоко противна политическая спекуляция на костях предков,
желание кого-то надуть, кого-то раздражить,
перед кем-то похвастаться мнимыми добродетелями»

М.О. Меньшиков

1. Либеральный черный миф о крепостном праве

150-летняя годовщина отмены крепостного права или, правильнее сказать, крепостной зависимости крестьян в России – хороший повод для того, чтоб поговорить об этом социально-экономическом институте дореволюционной России спокойно, без пристрастных обвинений и идеологических ярлыков. Ведь трудно найти другой такой феномен российской цивилизации, восприятие которого было так сильно идеологизировано и мифологизировано. При упоминании крепостничества сразу перед глазами возникает картинка: помещик, продающий своих крестьян или проигрывающий их в карты, заставляющий крепостную – молодую мать выкармливать своим молоком щенят, забивающий до смерти крестьян и крестьянок. Российским либералам – и дореволюционным и послереволюционным, марксистским - удалось внедрить в общественное сознание отождествление крепостной зависимости крестьян и рабства крестьян, то есть существования их на правах частной собственности помещиков. Немалую роль в этом сыграла классическая русская литература, создаваемая дворянами – представителями высшего европеизированного сословия России, которые неоднократно назвали крепостных рабами в своих поэмах, повестях, памфлетах.

Конечно, это было лишь метафорой. Как помещики, управляющими крепостными, они прекрасно знали, в чем правовое различие русских крепостных крестьян и, скажем, американских негров. Но поэтам и писателям вообще свойственно употреблять слова не в точном смысле, а в смысле переносном… Когда же употребленное так слово перекочевывает в публицистическую статью определенного политического направления, а затем после победы этого направления – и в учебник истории, то мы и получаем господство в общественном сознании убогого стереотипа.

В итоге большинство современных образованных россиян, интеллигентов-западников до сих пор убеждены, что крепостная зависимость крестьян в России была ничем иным как юридически закрепленным рабством, частной собственностью на людей, что помещики по закону (курсив мой – Р.В.) могли делать с крестьянами, что угодно – истязать их, нещадно эксплуатировать и даже убивать, и что это было еще одним свидетельством «отсталости» нашей цивилизации по сравнению с «просвещенным Западом», где в ту же самую эпоху уже демократию строил … Это проявилось и в публикациях, валом хлынувшим к юбилею отмены крепостного права; какую газету ни возьми, хоть официально-либеральную «Российскую», хоть умеренно-консервативную «Литературную», везде одно и то же – рассуждения о российском «рабстве»…

На деле с крепостным правом не все так просто и в исторической реальности оно вовсе не совпадало с тем черным мифом о нем, который создала либеральная интеллигенция. Попробуем же с этим разобраться.

Крепостное право было введено в XVI-XVII в.в., когда уже сложилось специфичное русское государство, которое принципиально отличалось от монархий Запада и которое обычно характеризуют как служилое государство. Это значит, что все его сословия имели свои обязанности, повинности перед государем, понимаемым как фигура сакральная – помазанник Божий. Лишь в зависимости от выполнения этих обязанностей они получали те или иные права, которые были не наследственными неотчуждаемыми привилегиями, а средством исполнения обязанностей. Отношения между царем и подданными строились в Московском царстве не на основе договора – как отношения между феодалами и королем на Западе, а на основе «беззаветного», то есть бездоговорного служения [i] , - подобно отношениям между сыновьями и отцом в семье, где дети служат своему родителю и продолжают служить, даже если он не выполняет своих обязанностей перед ними. На Западе невыполнение сеньором (пусть даже королем) условий договора тут же освобождало вассалов от необходимости выполнять свои обязанности. Лишены обязанностей перед государем в России были только холопы, то есть люди, являющиеся слугами служилых людей и государя, но и они служили государю, служа своим господам. Собственно, холопы и были наиболее близки к рабам, так как были лишены личной свободы, полностью принадлежали своему хозяину, который отвечал за все их проступки .

Государственные обязанности в Московском царстве разделялись на два вида – служба и тягло, соответственно, сословия разделялись на служилые и тягловые. Служилые, как явствует из названия, служили государю, то есть находились в его распоряжении как солдаты и офицеры армии, построенной на манер ополчения или как государственные чиновники, собирающие налоги, следящие за порядком и т.д. Таковы были бояре и дворяне. Тягловые сословия были освобождены от государевой службы (прежде всего, от воинской повинности), но зато платили тягло – денежный или натуральный налог в пользу государства. Таковы были купцы, ремесленники и крестьяне. Представители тягловых сословий были лично свободными людьми и ни в коем случае не были схожи с холопами. На холопов, как уже говорилось, обязанность платить тягло не распространялось.

Первоначально крестьянское тягло не предполагало закрепление крестьян за сельскими обществами и помещиками. Крестьяне в Московском царстве были лично свободными. До XVII века они арендовали землю либо у ее владельца (отдельного лица или сельского общества), при этом они брали ссуду у владельца – зерном, инвентарем, рабочим скотом, хозяйственными постройками и т.д. Для того, чтоб оплатить ссуду, они платили владельцу особый дополнительный натуральный налог (барщину), но отработав или вернув ссуду деньгами, они получали снова полную свободу и могли отправиться куда угодно (да и в период отработки крестьяне оставались лично свободными, ничего кроме денег или натурального налога владелец требовать от них не мог). Не были запрещены и переходы крестьян в другие сословия, скажем, не имеющий долгов крестьянин мог переселиться в город и заняться там ремеслом или торговлей.

Однако уже в середине XVII века государство выпускает ряд указов, которые прикрепляют крестьян к определенному участку земли (поместью) и его владельцу (но не как к личности, а как к заменяемому представителю государства), а также к наличному сословию (то есть запрещают переход крестьян в другие сословия). Фактически это и было закрепощением крестьян. При этом закрепощение было для многих крестьян не превращением в рабов, а наоборот спасением от перспективы превратиться в раба. Как отмечал В.О.Ключевский, не могущие выплатить ссуду крестьяне до введения крепостного права превращались в кабальных холопов, то есть долговых рабов землевладельцев, теперь же их запрещалось переводить в сословие холопов. Конечно, государство руководствовалось не гуманистическими принципами, а экономической выгодой, холопы по закону не платили налоги государству, и увеличение их числа было нежелательным.

Окончательно крепостная зависимость крестьян была утверждена по соборному уложению 1649 года при царе Алексее Михайловиче. Положение крестьян стали характеризовать как крестьянскую вечную безвыходность, то есть невозможность выйти из своего сословия. Крестьяне были обязаны пожизненно находиться на земле определенного помещика и отдавать ему часть результатов своего труда. То же самое касалось и членов их семей – жен и детей.

Однако было бы неправильным утверждать, что с установлением крепостной зависимости крестьян, они превращались в холопов своего помещика, то есть в принадлежащих ему рабов. Как уже говорилось, крестьяне не были и не могли даже считаться помещичьими холопами хотя бы потому, что они должны были платить тягло (от чего холопы были освобождены). Крепостные крестьяне принадлежали не помещику как определенной личности, а государству, и прикреплены были не к нему лично, а к земле, которой он распоряжался. Помещик мог пользоваться лишь частью результатов их труда, и то не потому, что он был их владельцем, а потому что он был представителем государства.

Тут мы должны внести разъяснение относительно поместной системы, которая господствовала в Московском царстве. В советский период в российской истории господствовал вульгарно-марксистский подход, который объявлял Московское царство феодальным государством и, таким образом, отрицал существенное различие между западным феодалом и помещиком в допетровской Руси . Однако, западный феодал был частным собственником земли и как таковой распоряжался на ней самостоятельно, не завися даже от короля. Так же он распоряжался и своими крепостными, которые на средневековом Западе, действительно, были почти рабами. Тогда как помещик в Московской Руси был лишь распорядителем государственной собственности на условиях службы государю. Причем, как пишет В.О. Ключевский, поместье, то есть государственная земля с прикрепленными к ней крестьянами – это даже не столько дар за службу (иначе оно было бы собственностью помещика, как на Западе) сколько средство осуществлять эту службу. Помещик мог получать часть результатов труда крестьян выделенного ему в распоряжение поместья, но это была своего рода плата за воинскую службу государю и за выполнение обязанностей представителя государства перед крестьянами. В обязанности помещику вменялось следить за выплатами налогов его крестьянами, за их, как мы бы сейчас сказали, трудовой дисциплиной, за порядком в сельском обществе, а также защищать их от набегов разбойников и т.д. Причем владение землей и крестьянами было временным, обыкновенно пожизненным. После смерти помещика, поместье возвращалось в казну и вновь распределялось между служилыми людьми и не обязательно оно доставалось родственникам помещика (хотя чем дальше, тем чаще было именно так, и в конце концов поместное землевладение стало мало отличаться от частной собственности на землю, однако произошло это только в XVIII веке).

Подлинными владельцами земель с крестьянами были лишь вотчинники - бояре, которые получили имения по наследству, - и именно они были похожи на западных феодалов. Но, начиная с XVI века, их права на землю также начинают урезаться со стороны царя. Так, рядом указов затруднена была продажа ими своих земель, созданы юридические основания для отдачи вотчины в казну после смерти бездетного вотчинника и уже распределение его по поместному принципу. Служилое московское государство делало все, чтоб подавить начала феодализма как строя, основанного на частной собственности на землю. Да и собственность на землю у вотчинников не распространялась у них на крепостных крестьян.

Итак, крепостные крестьяне в допетровской Руси принадлежали вовсе не дворянину-помещику или вотчиннику, а государству. Ключевский так и называет крепостных - «вечно обязанными государственными тяглецами». Основной задачей крестьян была не работа на помещика, а работа на государство, выполнение государственного тягла. Помещик мог распоряжаться крестьянами только в той мере, в какой это помогало выполнению ими государственного тягла. Если же, напротив, мешало – он не имел на них никаких прав. Таким образом, власть помещика над крестьянами была ограничена по закону и по закону же ему были вменены обязательства перед своими крепостными крестьянами. Например, помещики были обязаны снабжать крестьян своего поместья инвентарем, зерном для сева, кормить их в случае недорода и голода. Забота о прокорме беднейших крестьян ложилась на помещика даже в урожайные годы, так что экономически помещик был не заинтересован в бедности порученных ему крестьян. Закон однозначно выступал против своеволия помещика по отношению к крестьянам: помещик не имел права превращать крестьян в холопов, то есть в личных слуг, рабов, убивать и калечить крестьян (хотя наказывать их за лень и бесхозяйственность он имел право). Причем, за убийство крестьян помещик также наказывался смертной казнью. Дело, конечно, было вовсе не в «гуманизме» государства. Помещик, превращающий крестьян в холопов, крал у государства доход, ведь холоп не облагался тяглом; помещик, убивающий крестьян, уничтожал государственную собственность. Помещик не имел права наказывать крестьян за уголовные преступления, он был обязан в таком случае предоставить их суду, попытка самосуда наказывалась лишением поместья. Крестьяне могли жаловаться на своего помещика – на жестокое обращение с ними, на своеволие, и помещика по суду могли лишить поместья и передать его другому.

Еще более благополучным было положение государственных крестьян, принадлежащих непосредственно к государству и не прикрепленных к определенному помещику (их называли черносошными). Они тоже считались крепостными, потому что не имели права переселяться с места постоянного жительства, были прикреплены к земле (хотя могли временно покидать постоянное место жительства, отправляясь на промыслы) и к живущей на этой земле сельской общине и не могли переходить в другие сословия. Но при этом они были лично свободными, обладали собственностью, сами выступали свидетелями в судах (за владельческих крепостных в суде выступал их помещик) и даже выбирали представителей в сословные органы управления (например, на Земский собор). Все их обязанности сводились к выплате тягла в пользу государства.

Но как же быть с торговлей крепостными, о которой так много говорят? Действительно, еще в XVII веке у землевладельцев вошло в обычай сначала обмениваться крестьянами, затем переводить эти договоры на денежную основу и наконец, продавать крепостных и без земли (хотя это противоречило законам того времени и власть боролась с такими злоупотреблениями, впрочем, не очень усердно). Но в значительной степени это касалось не крепостных, а холопов, которые были личной собственностью землевладельцев. Кстати, и позднее, в XIX веке, когда на место крепостной зависимости пришло фактическое рабство, а крепостное право превратилось в бесправие крепостных, все равно торговали главным образом людьми из дворни – горничными, служанками, поварами, кучерами и т.д. Крепостные, равно как и земля, не были собственностью помещиков и не могли быть предметом торга (ведь торговля – это эквивалентный обмен предметами, находящимися в частной собственности, если некто продает нечто, принадлежащее не ему, а государству, и находящееся лишь в распоряжении у него, то это – незаконная сделка). Несколько иначе обстояло дело с вотчинниками: они обладали правом наследственного владения на землю и могли продавать и покупать ее. В случае продажи земли вместе с нею уходили к другому владельцу и живущие на ней крепостные (а иногда, в обход закона это происходило и без продажи земли). Но это все же не была продажа крепостных, потому что ни старый, ни новый владелец не обладал правом собственности на них, он обладал лишь правом пользоваться частью результатов их труда (и обязанностью выполнять по отношению к ним функции призрения, полицейского и налогового надзора). И у нового хозяина крепостные имели такие же права, как и у прежнего, так как они гарантировались ему государственным законом (хозяин не мог убить и покалечить крепостного, запретить ему приобретать собственность, обращаться с жалобами в суд и т.д.). Продавалась ведь не личность, а лишь обязательства. Выразительно сказал об этом русский консервативный публицист начала ХХ века М. Меньшиков, полемизируя с либералом А.А. Столыпиным: «А. А. Столыпин как на признак рабства напирает на то, что крепостных продавали. Но ведь это была продажа совсем особого рода. Продавали не человека, а обязанность его служить владельцу. И теперь ведь, продавая вексель, вы продаете не должника, а лишь обязанность его уплатить по векселю. «Продажа крепостных» - просто неряшливое слово …».

И в самом деле, продавали не крестьянина, а «душу». «Душой» же в ревизских документах считалась, по словам историка Ключевского, «совокупность повинностей, падавших по закону на крепостного человека, как по отношению к господину, так и по отношению к государству под ответственностью господина…» . Само слово «душа» здесь тоже употреблялось в ином значении, что и породило двусмысленности и недоразумения.

Кроме того, продавать «души» можно было только в руки российских дворян, продавать «души» крестьян за границу закон запрещал (тогда как на Западе в эпоху крепостного права феодал мог продать своих крепостных куда угодно, хоть в Турцию, причем, не только трудовые обязанности крестьян, но и сами личности крестьян).

Такова и была настоящая, а не мифическая крепостная зависимость русских крестьян. Как видим, она не имела ничего общего с рабством. Как написал об этом Иван Солоневич: «Наши историки сознательно или бессознательно допускают очень существенную терминологическую передержку, ибо «крепостной человек», «крепостное право» и «дворянин» в Московской Руси были совсем не тем, чем они стали в Петровской. Московский мужик не был ничьей личной собственностью. Он не был рабом…». Соборное уложение 1649 года, закрепостившее крестьян, прикрепило крестьян к земле и распоряжающемуся на ней помещику, либо, если речь шла о государственных крестьянах, к сельскому обществу, а также к крестьянскому сословию, но не более того. Во всем остальном крестьянин был свободен. По замечанию историка Шмурло: «Закон признавал за ним право на собственность, право заниматься торговлей, заключать договоры, распоряжаться своим имуществом по завещаниям».

Примечательно, что русские крепостные крестьяне не только не были рабами помещиков, но и не ощущали себя таковыми. Их самоощущение хорошо передает русская крестьянская поговорка: «Душа – Божья, тело – царское, а спина - барская». Из того факта, что спина – тоже часть тела, ясно, что крестьянин готов был подчиняться барину только лишь потому, что он тоже по-своему служит царю и представляет царя на данной ему земле. Крестьянин чувствовал себя и был таким же царевым слугой, как и дворянин, только он служил по-другому – своим трудом. Недаром Пушкин высмеивал слова Радищева о рабстве русских крестьян и писал о том, что русский крепостной гораздо более смышленый, талантливый и свободный, чем английские крестьяне. В подтверждение своего мнения он приводил слова знакомого англичанина: «Вообще повинности в России не очень тягостны для народа: подушные платятся миром, оброк не разорителен (кроме в близости Москвы и Петербурга, где разнообразие оборотов промышленника умножает корыстолюбие владельцев). Во всей России помещик, наложив оброк, оставляет на произвол своему крестьянину доставать оный, как и где хочет. Крестьянин промышляет чем вздумает и уходит иногда за 2000 верст вырабатывать себе деньгу. И это называете вы рабством? Я не знаю во всей Европе народа, которому было бы дано более простора действовать. … Ваш крестьянин каждую субботу ходит в баню; умывается каждое утро, сверх того несколько раз в день моет себе руки. О его смышлености говорить нечего: путешественники ездят из края в край по России, не зная ни одного слова вашего языка, и везде их понимают, исполняют их требования, заключают условия; никогда не встречал я между ними то, что соседи называют «бадо» никогда не замечал в них ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому. Переимчивость их всем известна; проворство и ловкость удивительны … Взгляните на него: что может быть свободнее его обращения с вами? Есть ли и тень рабского унижения в его поступи и речи? Вы не были в Англии? … То-то! Вы не видали оттенков подлости, отличающей у нас один класс от другого…». Эти слова спутника Пушкина, сочувственно приводимые великим русским поэтом, нужно читать и заучивать каждому, кто разглагольствует о русских как нации рабов, каковыми их якобы сделало крепостное право.

Причем, англичанин знал, о чем говорил, когда указывал на рабское состояние простолюдинов Запада. Действительно, на Западе в ту же эпоху рабство официально существовало и процветало (в Великобритании рабство было отменено лишь в 1807 году, а в Северной Америке – в 1863-х году). Во время правления царя Иоанна Грозного в России, в Великобритании крестьяне, согнанные со своих земель в ходе огораживаний легко превращались в рабов в работных домах и даже на галерах. Их положение было куда более тяжелым, чем положение их современников – русских крестьян, которые по закону могли рассчитывать на помощь во время голода и законом же были ограждены от своеволия помещика (не говоря уже о положении государственных или церковных крепостных крестьян). В эпоху становления капитализма в Англии бедняков и их детей за бедность запирали в работные дома, а рабочие на мануфактурах находились в таком состоянии, что им и рабы бы не позавидовали.

Кстати, положение крепостных крестьян в Московской Руси с их субъективной точки зрения было еще и тем легче, что и дворяне также находились в своеобразной даже не крепостной, а личной зависимости. Будучи крепостниками по отношению к крестьянам, дворяне были в «крепости» у царя. При этом их служба государству была куда более тяжелой и опасной, чем крестьянская: дворяне должны были участвовать в войнах, рисковать своими жизнью и здоровьем, часто они погибали на государственной службе или становились инвалидами. На крестьян же воинская повинность не распространялась, им вменялся только физический труд для содержания служилого сословия. Жизнь крестьянина была под охраной закона (помещик не мог его ни убить, ни даже дать умереть от голода, так как был обязан кормить его и его семью в голодные годы, снабжать зерном, древесиной для строительства дома и т.д.). Более того, крепостной крестьянин имел даже возможность разбогатеть - и некоторые богатели и становились владельцами своих собственных холопов и даже крепостных (такие крепостные крепостных назывались на Руси «захребетниками»). Что же до того, что при дурном помещике, нарушающем законы, крестьяне терпели от него унижения и страдания, то и дворянин не был ничем огражден от своеволия царя и царских сановников.

3. Превращение крепостных в рабов в Петербургской империи

С реформами Петра Первого на крестьян легла воинская повинность, они стали обязаны поставлять государству рекрутов от определенного количества дворов (чего раньше никогда не было, в Московской Руси воинская служба была лишь обязанностью дворян). Холопов обязали платить государственные подушные налоги, как и крепостных крестьян, тем самым, уничтожив различие между холопами и крепостными. Причем, было бы неправильно говорить, что Петр сделал крепостных холопами, скорее, наоборот, он сделал холопов крепостными, распространив на них как обязанности крепостных (выплата тягла), так и права (например, право на жизнь или на обращение в суд). Таким образом, закрепостив холопов, Петр освободил их из рабства.

Далее, большая часть государственных и церковных крестьян при Петре была передана помещикам и тем самым лишена личной свободы. К сословию крепостных крестьян были приписаны так называемые «гулящие люди» - бродячие торговцы, люди, промышляющие каким-либо ремеслом, просто бродяги, которые раньше были лично свободными (большую роль в закрепощении всех сословий сыграла паспортизация и петровский аналог системы прописки). Были созданы крепостные рабочие, так называемые посессионные крестьяне, приписанные к мануфактурам и заводам.

Но ни крепостные помещики, ни крепостные заводчики при Петре так и не превратились в полноправных владельцев крестьян и рабочих. Напротив, их власть над крестьянами и рабочими была еще больше ограничена. Согласно законам Петра помещики, разорявшие и утеснявшие крестьян (включая теперь и дворовых, бывших холопов), наказывались возвращением их поместий с крестьянами в казну, и передачей их другому владельцу, как правило, разумному, благонравному родственнику растратчика. По указу от 1724 года было запрещено вмешательство помещика в заключение браков между крестьянами (до этого помещик рассматривался как своего рода второй отец крестьян, без благословения которого брак между ними невозможен). Крепостные заводчики не имели права продавать своих рабочих, разве что вместе с заводом. Это, кстати, породило интересный феномен: если в Англии заводчик, нуждающийся в квалифицированных рабочих, увольнял имеющихся и нанимал других, более высококвалифицированных, то в России заводчик должен был отправить рабочих учиться за свой счет, так, крепостные Черепановы учились в Англии за деньги Демидовых. Петр последовательно боролся против торговли крепостными. Большую роль сыграло при этом упразднение института вотчинников, все представители служилого сословия при Петре стали помещиками, находящимися в служилой зависимости от государя, а также уничтожение различий между крепостными и холопами (дворней). Теперь землевладелец, пожелавший продать даже холопа (например, повара или горничную), вынужден был продать вместе с ними и участок земли (что делало такую торговлю убыточной для него). Указом Петра от 15 апреля 1727 г. запрещалась также продажа крепостных врозь, то есть с разлучением семьи.

Опять же субъективно усиление крепостной зависимости крестьян в петровскую эпоху облегчалось тем, что крестьяне видели: дворяне не в меньшей, а в еще большей мере стали зависеть от государя. Если в допетровскую эпоху русские дворяне выполняли служебную воинскую повинность от случая к случаю, по призыву царя, то при Петре они стали служить регулярно. На дворян легла тяжелая пожизненная воинская или гражданская повинность. С пятнадцатилетнего возраста каждый дворянин обязан был либо отправиться служить в армии и во флоте, причем, начиная с низших чинов, с рядовых и матросов или отправиться на гражданскую службу, где тоже должен был начать с низшего чина, унтер-шрайбера (за исключением тех дворянских сыновей, которые назначались отцами распорядителями поместий после смерти родителя). Служил он практически безотлучно, годами и даже десятилетиями не видя своего дома и своей семьи, оставшейся в поместье. И даже полученная инвалидность зачастую не освобождала его от пожизненной службы. Кроме того, дворянские дети обязаны были до прихода на службу получить за свой счет образование, без чего им запрещалось жениться (отсюда и заявление фонвизинского Митрофанушки: «не хочу учиться, хочу жениться»).

Крестьянин, видя, что дворянин пожизненно служит государю, рискуя жизнью и здоровьем, годами будучи разлученным с женой и детьми, мог посчитать справедливым, что и он должен со своей стороны «послужить» - трудом. Тем более личной свободы у крепостного крестьянина в Петровскую эпоху было все же чуть больше, чем у дворянина и положение его было полегче дворянского: крестьянин мог заводить семью, когда захочет и без разрешения помещика, жить со своей семьей, жаловаться на помещика в случае обиды…

Как видим, Петр все-таки не вполне был европейцем. Он использовал для модернизации страны исконные русские институты служилого государства и даже ужесточил их. Вместе с тем Петр же и заложил основы для их разрушение в ближайшем будущем. Поместная система при нем стала заменяться системой пожалований, когда за заслуги перед государем дворянам и их потомках жаловали земли и крепостных с правом наследовать, покупать, продавать, передавать в дар, чего ранее помещики были лишены по закону [v]. При преемниках Петра это привело к тому, что постепенно крепостные превратились из государственных тяглецов в самых настоящих рабов. Причин такой эволюции было две: приход на место правил русского служилого государства западной системы сословий, где права высшего сословия – аристократии не зависят от службы, и приход на место поместного землевладения в России - частной собственности на землю. Обе причины укладывались в тенденции распространения в России западного влияния, начатого реформами Петра.

Уже при первых преемниках Петра – Екатерине Первой, Елизавете Петровне, Анне Иоанновне наметилось стремление высшего слоя российского общества сложить с себя государственные повинности, но сохранить при этом права и привилегии, которые с этими повинностями ранее были неразрывно связаны. При Анне Иоанновне, в 1736 году был выпущен указ, ограничивающий обязательную военную и государственную службу дворян, которая при Петре Первом была пожизненной, 25-ю годами. При этом государство стало закрывать глаза на массовое невыполнение петровского закона, требовавшего, чтобы дворяне служили, начиная с низших должностей. Дворянских детей с рождения записывали в полк и к 15-ти годам они уже «дослуживались» до офицерского звания. В царствование Елизаветы Петровны дворяне получили право иметь крепостных, даже если у дворянина не имелось земельного участка, помещики же получили право ссылать крепостных в Сибирь вместо отдачи их в рекруты. Но апогеем конечно стал манифест от 18 февраля 1762 года, выпущенный Петром Третьим, но реализованный Екатериной Второй, по которому дворяне получали полную свободу и уже не должны были в обязательном порядке служить государству на военном или гражданском поприще (служба становилась добровольной, хотя, безусловно, те дворяне, что не имели достаточного количества крепостных и мало земли, были вынуждены идти служить, так как их поместья прокормить их не могли). Этот манифест фактически превратил дворян из служилых людей в аристократов западного типа, которые имели и землю, и крепостных крестьян в частной собственности, то есть безо всяких условий, просто по праву принадлежности к сословию дворян. Тем самым был нанесен непоправимый удар по системе служилого государства: дворянин был свободен от службы, а крестьянин оставался прикрепленным к нему, причем, не только как к представителю государства, но и как к частному лицу. Такое положение вещей вполне ожидаемо было воспринято крестьянами как несправедливое и освобождение дворян стало одним из немаловажных факторов для крестьянского восстания, которое возглавили яицкие казаки и их вождь Емельян Пугачев, выдававший себя за покойного императора Петра Третьего. Историк Платонов так описывает умонастроения крепостных крестьян накануне пугачевского восстания: «волновались и крестьяне: в них ясно жило сознание того, что они обязаны государством работать на помещиков именно потому, что помещики обязаны служить государству; в них жило сознание, что исторически одна обязанность обусловлена другой. Теперь снята дворянская обязанность, следует снять и крестьянскую».

Оборотной стороной освобождения дворян стало превращение крестьян из крепостных, то есть государствообязанных тяглецов, имевших широкие права (от права на жизнь до права защищать себя в суде и самостоятельно заниматься коммерческой деятельностью) в настоящих рабов, практически лишенных прав. Это началось еще при преемниках Петра, но получило логическое завершение именно при Екатерине Второй. Если указ Елизаветы Петровны разрешал помещикам ссылать крестьян в Сибирь за «предерзостное поведение», но ограничивал их при этом тем, что каждый такой крестьянин приравнивался к рекруту (а это значит, сослать можно было только определенное число), то Екатерина Вторая разрешила помещикам ссылать крестьян без ограничений. Более того, при Екатерине по указу от 1767 года крепостные владельческие крестьяне лишились права жаловаться и обращаться в суд на помещика, злоупотребляющего своей властью (интересно, что такой запрет последовал сразу же за делом «Салтычихи», которую Екатерина была вынуждена отдать под суд по жалобам родных убитых Салтыковой крестьянок). Право судить крестьян теперь стало привилегией самого помещика, что развязало руки помещикам-самодурам. Согласно жалованной грамоте 1785 года крестьяне даже перестали считаться подданными короны и по словам Ключевского приравнивались к сельскохозяйственному инвентарю помещика. В 1792 году указ Екатерины разрешил продавать крепостных за помещичьи долги с публичного торга. При Екатерине был увеличен размер барщины, он составлял от 4 до 6 дней в неделю, в некоторых областях (например, в Оренбуржье) крестьяне могли работать на себя лишь ночью, по выходным и в праздники (в нарушение церковных правил). Многие монастыри были лишены крестьян, последние были переданы помещикам, что значительно ухудшило положение крепостных.

Итак, Екатерине Второй принадлежит сомнительная заслуга полного порабощения помещичьих крепостных крестьян. Единственное, что помещик не мог сделать с крестьянином при Екатерине – продать его за границу, во всем остальном власть его над крестьянами была абсолютной. Интересно, что сама Екатерина Вторая даже не понимала различий между крепостными и рабами; Ключевский недоумевает, почему она в своем «Наказе» именует крепостных рабами и почему считает, что у крепостных нет имущества, если на Руси издавна установилось, что раб, то есть холоп, в отличие от крепостного не платит тягло, и что крепостные – не просто владеют имуществом, но и могли вплоть до второй половины 18 века без ведома помещика заниматься коммерцией, брать подряды, торговать и т.д. Думаем, объясняется это просто – Екатерина была немкой, она не знала стародавних русских обычаев, и исходила из положения крепостных на родном ей Западе, где они действительно были собственностью феодалов, лишенными своего собственного имущества. Так что напрасно наши либералы-западники уверяют нас, что крепостное рабство есть следствие недостатка у русских начал западной цивилизации. На самом деле все обстоит наоборот, пока русские имели самобытное служилое государство, не имеющее аналогов на Западе, никакого крепостного рабства не было, потому что крепостные являлись не рабами, а государственнообязанными тяглецами со своими правами, охраняемыми законом. А вот когда элита русского государства стала подражать Западу, то крепостные и превратились в рабов. Рабство в России было просто было перенято с Запада, тем более, что там во времена Екатерины оно было широчайшим образом распространено. Вспомним хотя бы известный рассказ о том, как британские дипломаты просили у Екатерины Второй продать крепостных, которых они хотели использовать как солдат в борьбе с мятежными колониями Северной Америки. Англичан удивил ответ Екатерины – что по законам Российской империи крепостные души нельзя продавать за границу. Обратим внимание: англичан удивил не тот факт, что в Российской империи людей можно купить и продать, напротив, в Англии того времени это было рядовым и обычным делом, а то, что с ними нельзя сделать что угодно. Англичан удивило не наличие рабства в России, а его ограниченность…

4. Свобода дворян и свобода крестьян

Между прочим, существовала определенная закономерность между степенью западничества того или иного русского императора и положением крепостных. При императорах и императрицах, которые слыли обожателями Запада и его порядков (как Екатерина, которая даже переписывалась с Дидро), крепостные становились настоящими рабами – бесправными и забитыми. При императорах же, ориентированных на сохранение русской самобытности в государственных делах, напротив, участь крепостных улучшалась, а вот на дворян ложились определенные обязанности. Так, Николай Первый, которого у нас в свое время не уставали клеймить как реакционера и крепостника, выпустил ряд указов, которые существенно смягчили положение крепостных: в 1833 было запрещено продавать людей отдельно от их семейств, в 1841 - покупать крепостных без земли всем не имеющим населённых имений, в 1843 - запрещено покупать крестьян безземельным дворянами. Николай Первый запретил помещикам ссылать на каторгу крестьян, разрешил крестьянам выкупаться из продаваемых имений. Он прекратил практику раздач крепостных душ дворянам за их услуги государю; впервые в истории России крепостные помещичьи крестьяне стали составлять меньшинство. Николай Павлович реализовал разработанную графом Киселевым реформу, касающуюся государственных крепостных: всем государственным крестьянам были выделены собственные наделы земли и участки леса, а также повсеместно были учреждены вспомогательные кассы и хлебные магазины, которые оказывали крестьянам помощь денежными ссудами и зерном в случае неурожая. Напротив, помещики при Николае Первом снова стали преследоваться по закону в случае их жестокого обращения с крепостными: к концу царствования Николая около 200 имений были арестованы и отобраны у помещиков по жалобам крестьян. Ключевский писал, что при Николае Первом крестьяне перестали быть собственностью помещика и вновь стали подданными государства. Иначе говоря, Николай снова закрепостил крестьян, а это значит в определенной степени освободил их от своеволия дворян.

Если выражаться метафорически, то свобода дворян и свобода крестьян были подобны уровням воды в двух рукавах сообщающихся сосудах: увеличение свободы дворян приводило к закабалению крестьян, подчинение дворян закону смягчало участь крестьян. Полная же свобода тех и других была просто утопией. Освобождение крестьян в период с 1861 по 1906 год (а ведь по реформе Александра Второго крестьяне освободились только от зависимости от помещика, но не от зависимости от крестьянской общины, от последней их освободила лишь реформа Столыпина) привела к маргинализации и дворянства и крестьянства. Дворяне, разоряясь стали растворяться в сословии мещан, крестьяне, получив возможность освободиться от власти помещика и общины, пролетаризировались. Чем все это окончилось напоминать не надо.

Современный историк Борис Миронов выносит, на наш взгляд, справедливую оценку крепостному праву. Он пишет: «Способность крепостничества обеспечивать минимальные потребности населения была важным условием его длительного существования. В этом нет апологии крепостного права, а лишь подтверждение того факта, что все социальные институты держатся не столько на произволе и насилии, сколько на функциональной целесообразности … крепостное право являлось реакцией на экономическую отсталость, ответом России на вызов среды и трудных обстоятельств, в которых проходила жизнь народа. Все заинтересованные стороны - государство, крестьянство и дворянство - получали определённые выгоды от этого института. Государство использовало его как инструмент для решения насущных проблем (имеются в виду оборона, финансы, удержание населения в местах постоянного жительства, поддержание общественного порядка), благодаря ему получало средства на содержание армии, бюрократического аппарата, а также несколько десятков тысяч бесплатных полицейских в лице помещиков. Крестьяне получали скромные, но стабильные средства к жизни, на защиту и возможность устраивать свою жизнь на основе народных и общинных традиций. Для дворян, как тех, кто имел крепостных, так и тех, кто ими не обладал, а жил государственной службой, крепостное право было источником материальных благ для жизни по европейским стандартам». Вот спокойный, взвешенный, объективный взгляд истинного ученого, так приятно отличающийся от надрывных истерик либералов. Крепостное право в России связано с целым рядом исторических, экономических, геополитических обстоятельств. Оно все равно возникает, как только государство попытается подняться, начать необходимые масштабные преобразования, организовать мобилизацию населения. Во время сталинской модернизации на крестьян-колхозников и заводских рабочих также была наложена крепость в виде приписки к определенному населенному пункту, определенному колхозу и заводу и ряд четко оговоренных обязанностей, исполнение которых даровало определенные права (так, рабочие имели право на получение дополнительного пайка в спецраспределителях по талонам, колхозники – на владение собственным огородом и скотиной и на продажу излишков).

Да и сейчас после либерального хаоса 1990-х наблюдаются тенденции к определенному, хотя и весьма умеренному, закрепощению и наложению тягла на население. В 1861 году была отменена не крепостная зависимость – как видим, таковая с регулярностью возникает в истории России - было отменено рабство крестьян, учрежденное либеральными и западническими правителями России.

______________________________________

[i] слово «завет» и означает договор

Положение холопа в Московской Руси существенно отличалось от положения раба в тот же период на Западе. Среди холопов были, например, докладные холопы, которые заведовали хозяйством дворянина, стояли не только над другими холопами, но и над крестьянами. Некоторые холопы имели имущество, деньги и даже своих собственных холопов (хотя, безусловно, большинство холопов были разнорабочими и слугами и занимались тяжелым трудом). То обстоятельство, что холопы были освобождены от государственных повинностей, прежде всего выплаты налогов, делало их положение даже привлекательным, по крайней мере закон XVII века запрещает крестьянам и дворянам переходить в холопство ради того, чтоб избежать государственных повинностей (значит, желающие все же были!). Значительную часть холопов составляли временные, которые становились холопами добровольно, на определенных условиях (например, продавали себя за ссуду с процентами) и на строго оговоренный срок (до того, как отработают долг или вернут деньги).

И это несмотря на то, что даже в ранних трудах В.И. Ленина строй Московского царства определялся как азиатский способ производства, что гораздо ближе к истине, этот строй больше напоминал устройство древнего Египта или средневековой Турции, чем западный феодализм

Кстати, именно поэтому а вовсе не из-за мужского шовинизма в «души» записывали только мужчин, женщина – жена и дочь крепостного крестьянина сама по себе тяглом облечена не была, потому что не занималась сельскохозяйственным трудом (тягло выплачивалось данным трудом и его результатами)

Http://culturolog.ru/index2.php?option=com_content&task=view&id=865&pop=1&page=0&Itemid=8