Теоретические предпосылки социал-демократической доктрины. Идеологические корни современной социал-демократии Основные принципы социал-демократии

Теоретики социал-демократии в только что возникших социали­стических партиях отходили от марксистской концепции революции и «переходного» государства, т.е. диктатуры пролетариата. Они сдела­ли акцент на повседневную борьбу за улучшение жизни пролета­риата при сохранении стратегической цели - построения социализ­ма, которое отодвигалось в далекое будущее. Лидер Вильгельм Либкнехт. Интеграции рабочего класса в политическую систему капитализма, о приобретении им власти в буржуазном государстве, используя для этого возможности буржу­азной демократии. Карл Каутский утверждал, что цель политиче­ской борьбы социал-демократов состоит в «завоевании государст­венной власти посредством приобретения большинства в парла­менте и превращения парламента в господина над правительством. Но не в разрушении государственной власти». Переосмысливается классовая природа государства как вырази­теля исключительно интересов буржуазии, определяются пути рас­ширения его социальных функций, что и отражается в появлении теорий социального государства и социальной демократии. Идеи социальной демократии, которые открывают широкие возможности политического участия пролетариата в отстаивании собственных интересов с помощью институтов представительства, создания раз­ветвленной системы социальных гарантий, были весьма распро­странены в Германии. Фердинанд Лассаль (1825-1864) был основателем первой социалистической партии в Германии в 1863 г. - «Всеобщий герман­ский рабочий союз», которая имела четкую программу и устав, жесткую партийную дисциплину. Ф. Лассаль сформулировал теорию социального государства. Идеология социальной де­мократии Ф. Лассаля противоречива: теоретически Она основана на классическом марксизме и в качестве программной цели предполагала революционное низвержение капитализма пролетариатом и построе­ние социализма, однако практическая деятельность партии сводилась к реформированию буржуазного общества с помощью легальной парламентской борьбы, социализации гражданского общество при сохранении его основ. Для восстановления идеальной сущности государства, по Ласса-лю, не следует прибегать к насильственной пролетарской револю­ции. Лассаль стремился соединить социализм с идеей демократии. Борьба за всеобщее избирательное право и завоевание парламентского большинства рабочим классом означала для него одновременно борьбу за социализм.

Идеология социальной демократии сложилась из ряда идей и стремлений первой половины XIX в. Еще тогда зародилась идея государства, помогающего трудящимся осуществить глубокий общественный переворот. Для этого государство должно стать демократическим, со всеобщим избирательным правом, без каких бы то ни было имущественных цензов. Такое государство, как предполагалось, окажет помощь наемным рабочим в организации производственных мастерских, коопераций, объединений, которые постепенно вытеснят буржуазию из всех сфер экономической деятельности.

55. Идеология «нестяжательства».

Формирование официальной идеологии Московского государства происходило в борьбе с различными идеологическими течениями. Оппонентом существующей светской и духовной власти Московского царства выступало «нестяжательство» - идеологическое течение, которое развивалось в рамках русской православной церкви во второй половине XV - начале XVI в. Свое название оно получило из-за того, что проповедовало бескорыстие (нестяжание), призывая монастыри отказаться от владения каким-либо имуществом (селами, земельными угодьями). В нестяжательстве выделяют два течения - духовное и обличительное. В основе мировоззрения нестяжательства лежит идея бескорыстной жизни, освобожденной от стремления к материальному богатству. Подлинная жизнь, соответствующая природе человека, - это жизнь его духа. Надлежащее устройство своей внутренней, духовной жизни требует от человека, помимо прочего, достижения определенной степени свободы от внешнего мира, в том числе и от различных мирских благ. При этом нет необходимости стремиться к полному освобождению от внешнего мира, важно, чтобы он не мешал внутреннему самоусовершенствованию человеческой личности. Бескорыстие было одним из необходимых условий праведной жизни, т.е. жизни «по закону Божию и преданию отеческому, но по своей воле и человеческому помыслу». Монахи, по учению Нила, должны вести аскетический образ жизни, отказаться от обладания имуществом, т.е. от личного стяжания. Одновременно он осудил и стяжание монастырей. Богатым монастырям он противопоставлял небольшие скиты с несколькими монахами, в которых монахи должны были содержать себя собственным трудом. Однако нестяжание - лишь одно из условий праведной жизни. Необходимо, чтобы и внешний мир, т.е. государство, общество, Церковь были организованы так, чтобы соответствовать этой жизни. По мнению нестяжателей, официальная Церковь препятствует праведной жизни, поэтому они выступали за создание новой Церкви. Эта Церковь должна была объединить людей, видящих в служении Богу не средство достижения для себя материального богатства и высокого социального статуса, но путь праведной жизни, т.е. жизни по заповедям, провозглашенным Христом, по нравственным началам, соответствующим природе человека. Внутри этой Церкви должен был господствовать культ человеческого разума и истинного Священного писания, а также дух личной свободы, отвергающий подчинение человека человеком, признающий его ответственность только перед Богом. Принцип свободы совести допускался нестяжателями лишь в пределах православной религии, в отношении иных конфессий они были нетерпимы.

56. Развитие концепции «Москва-третий Рим» в России.

в начале XVI Филофей - псковский монах в теории "Москва - третий Рим".- история человечества представляет собой историю трех великих всемирных государств, чье возникновение, возвеличение и дальнейшая судьба направлялись волей бога. Первое из них (Рим) пало из-за ереси. Второе (Византия) было завоевано турками из-за греко-католической унии 1439 г., заключенной на Флорентийском соборе. Третьим Римом после этого стала Москва - хранительница православия. Она будет им до предначертанного богом конца света. В теории "Москва - третий Рим" можно усмотреть определенный внешнеполитический аспект: Московское государство не только великое, независимое государство, но и государство, которое может претендовать на объединение под своей властью всех народов, исповедующих православную веру. Именно этот аспект вызвал ожесточенное сопротивление удельных князей и боярства. Вокруг него разгорелась острая идейная борьба, принявшая при Иване III религиозную форму и продолженная при Иване IV уже со светскими аргументами Концепция "Москва - третий Рим" Свою политическую концепцию, определявшую источники, законность и сферу деятельности государственной власти в отношении подданных и главнейших институтов государства, Филофей завершил конструкцией "Москва - третий Рим". Она не стоит отдельно от его взглядов, а вытекает из них и как бы является их логическим обобщением. Анализ современных мыслителю событий, определявших судьбу его родины в острополитических ситуациях конца ХV - начала ХVI вв., приводит автора к мысли, что именно сейчас наступил тот момент, когда на Россию обратилось высшее Провидение с целью определения ее дельнейшей судьбы. Эта судьба не может представляться религиозному мыслителю отдельно от судьбы православия, ибо только верное ему государства может стать объектом промысла Божьего и в данный момент есть все доказательства, что таким царствием является Россия. "Два убо Рима палоша, а третий стоит, а четвертому не быть". Величие и славу России Филофей образно сравнивает с величием и славой Рима и особенно Византии, которая издавна в глазах всех русских считалась могущественным и блестящим государством.По концепции Ф, центром православия может стать лишь политически суверенное гос-во, пользующееся всеобщим уважением и обладающее достаточной силой, чтобы защитить святыни и оказать помощь их почитателям.

Наиболее авторитетным марксистским теоретиком в глазах западноевропейских социал-демократов долгое время являлся Карл Каутский. Между тем как раз в вопросах возникновения классового общества и государства взгляды Каутского, по существу, никогда не были марксистскими, о чем определенно свидетельствует он сам. Каутский относит оформление своей теории образования классов и государства к 1876 г., связывая ее с влиянием буржуазных социологов Людвига Гумиловича и Франца Оппенгеймера. Появившийся

в 1877 г. «Анти-Дюринг» Ф. Энгельса поколебал уверенность К. Каутского, но не заставил отойти от прежней позиции. В дальнейшем, когда Каутский перестал считаться, как прежде, с авторитетом Энгельса, он открыто противопоставил «гипотезе Энгельса» собственные взгляды. При этом, честно добавлял Каутский, «то, что мы здесь называли гипотезой Энгельса, было точкой зрения, которую разделял и Маркс» . Итогом работы Каутского в этом направлении явился изданный им на склоне лет двухтомный труд «Материалистическое понимание истории».

Гумплович, Оппенгеймер и воспринявший их теорию Каутский объясняли возникновение государства и классов исключительно завоеванием одних племен и народностей другими 20 . «Никогда и нигде,- подчеркивал Л. Гумплович,- государства не возникали иначе, как через порабощение чужих племен одним или несколькими союзными и объединенными племенами» .

Само по себе оформление раннеклассовых государств посредством покорения одних народов другими-факт, в котором нет ничего, что не вязалось бы с выводами К. Маркса и Ф. Энгельса о возникновении классового общества. Но, напомним, речь может идти лишь об окончательном оформлении процесса, начинающегося, несомненно, задолго до завоевания. Чтобы завоевать чужое племя и удержать его в своей власти, победители должны иметь готовый (пусть примитивный) государственный аппарат, какую-то военную организацию. Зарождение войска, чиновничества - явление, немыслимое без достижения определенного уровня производства, более или менее заметного накопления прибавочного продукта, т. е. само завоевание-тоже продукт экономического развития. Мало того. Даже мысль о подчинении чужого племени с целью заставить его работать на завоевателей не может прийти в голову членам общины равных; появление подобной идеи свидетельствует, что общинникам была уже знакома работа одних людей на других. Но это значит, что в данном обществе уже возникли отношения эксплуатации, есть классы - хотя бы еще слабо развитые, замаскированные пока первобытными формами социальной организации. Без наличия таких предпосылок объяснить факт завоевания одного племени другим нечем, кроме желания, возникшего, непонятно почему, в головах общинников.

К. Каутский отметил верно: Ф. Энгельс (в полном согласии с Марксом) как в «Анти-Дюринге» 1877 г., так и в «Происхождении семьи, частной собственности и государства» 1884 г. подчеркивал, что образование классов теоретически предшествует созданию государства. Но Каутский не понял по-настоящему, что Энгельс говорит здесь о ранних стадиях

становления классов, т. е. о процессе в то время далеко не завершенном. Не поняв этого, Каутский принял за начало процесса позднейший качественный скачок, когда государство уже в основном оформилось и существование классов видно невооруженным глазом.

«Хотя эксплуатация появляется не только лишь благодаря государству и еще до появления государства существовал рабский труд и грабеж чужих племен,-утверждал К. Каутский,- однако внутри общины (к которой рабы не принадлежали) появление эксплуатируемых и эксплуатирующих классов произошло лишь в результате возникновения государств, в результате насильственного объединения побежденных племен в одно большое общество под господством победителей. С этого времени существуют эксплуататоры и эксплуатируемые внутри одного и того же общества. Государственная власть и до сих пор носит на себе печать этого своего происхождения и в последнем счете является основой всяких отношений эксплуатации внутри общества» 159, 146].

Все рассуждение-явно не марксистское: не государство-продукт непримиримости классовых противоречий, а классовые противоречия и эксплуатация - результат возникновения государства. Перед нами теория насилия, которую так убедительно опроверг Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге». С этих исходных позиций, которых Каутский, по его словам, придерживался всю жизнь, он подходил к проблеме общественного строя стран Азии и Африки.

Необходимо оговорить, что Востоком К. Каутский не только специально не занимался, но и в своих общих трудах отводил ему крайне мало места. Но поскольку проблемам стран Востока почти не уделяли внимания и другие теоретики II Интернационала, даже отдельные высказывания Каутского имели для них серьезное значение и рассматривались как руководящие.

Смысл «теории насилия» - недооценка определяющей роли экономического фактора. Сторонникам этой точки зрения, естественно, импонирует взгляд, согласно которому восточное общество состоит из косных, не знающих внутреннего имущественного неравенства общин; государство там не связаноде с классами и играет самодовлеющую роль, т. е. господствуют, так сказать, отношения чистого насилия. Именно так воспринимал Каутский гипотезу азиатского способа производства, хотя у Маркса и Энгельса эта гипотеза отнюдь не означала недооценки экономического фактора. Для них, как мы видели, экономические отношения внутри гипотетического азиатского общества не были ясны; когда вопрос стал проясняться, они отошли от прежней гипотезы. Каутский же, на-

оборот, от первоначального варианта той же гипотезы пошел к идеалистической «теории насилия».

Изменение после открытия Моргана взглядов Маркса и Энгельса на восточное общество не прошло для Каутского незамеченным. Недаром он писал позже о «гипотезе Энгельса, Маркса, Моргана» . Тем показательнее, что К. Каутский через три года после появления книги Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» сформулировал свои взгляды по этому вопросу, совершенно не считаясь с концепцией Энгельса. К. Каутский в основном повторил описание «азиатского» общества, в общих чертах воспринятое К. Марксом и Ф. Энгельсом в 50-х годах. Восточное общество у него-конгломерат замкнутых общин, являющихся базой деспотизма; общинный строй- причина неизменности Востока. К. Каутский, в полном соответствии со старыми представлениями об азиатском строе, утверждал, что в восточном обществе «не существует сил, которые были бы в состоянии поднять его на более высокую ступень» .

Народные восстания на Востоке, по представлениям автора, вызывались лишь налогами. Правда, пытаясь все же согласовать «теорию насилия» с концепцией, развитой Ф. Энгельсом в «Анти-Дюринге», К. Каутский вначале пытался вывести объединение общин под одной властью не только из войн и завоеваний, но и из производства, обмена и особой роли для стран Востока искусственного орошения . Он писал также об «аристократии» восточных стран (воины, архитекторы, астрономы) .

Позже, отойдя открыто от марксизма, К. Каутский подправил свою первоначальную гипотезу, уменьшил роль в ней искусственного орошения (указав, что проблема не ясна), больше выпятил значение завоевания, поскольку «только завоевание давало центральной власти силу для регулирования водного хозяйства» .

Собственные немногочисленные высказывания по поводу традиционных социальных отношений в странах Востока, по-видимому, представлялись К. Каутскому развернутой теорией. Так, например, по утверждению Каутского^", он, отправляясь от мысли Маркса об исторической роли регулирования рек в Египте и Индии, установил: «То, что является правильным по отношению Нила и Ганга, правильно также по отношению к долинам Тигра, Евфрата, Янцзыцзяна и Хуанхэ; материальной основой не только Египетского и Индийского, но и Китайского и Месопотамского царств была отчасти необходимость регулировать течение рек, этим же надо отчасти объяснить возникновение восточных деспотий» .

Слово «отчасти», повторяемое Каутским, должно было подчеркнуть, что первое место принадлежит главному, с его точки зрения, фактору возникновения восточной деспотии - прямому насилию, завоеванию.

По существу, К. Каутский был если не одним из авторов гипотезы особого «азиатского» общества-на что он, кажется, претендует,- то, во всяком случае, человеком, возродившим эту отвергнутую К. Марксом и Ф. Энгельсом гипотезу и придавшим ей нематериалистические черты [см. также 160, 5-6, 50, 64]. В то же время характерна оценка Каутским древних средиземноморских обществ. «Сходство между героями Гомера и средневековыми рыцарями,- писал он,- не случайность, оно основывается там и тут на сходстве социальных условий. В гомеровской Греции, как и в эпоху христианскогерманского средневековья, главной военной силой были крупные землевладельцы, жившие не вознаграждением, шедшим от какого-нибудь военного начальника, но за счет труда своих крепостных» . Вместо «военной демократии» Л. Г. Моргана у К. Каутского в гомеровский период - «рыцари», «крепостные», «христианско-германское средневековье», т. е. феодализм. Здесь бесспорно влияние буржуазных историков, традиционно видящих феодальный строй всюду, где есть политическая раздробленность. Гносеологическая основа выводов, сделанная здесь Каутским, та же, что при характеристике им восточных обществ: теория насилия, переоценка надстроечных элементов (государство, централизация) и недооценка определяющей роли экономического фактора.

Другой крупнейший теоретик II Интернационала, Г. В. Плеханов, тоже писал о Востоке мало, хотя, пожалуй, несколько больше, чем К. Каутский, поскольку гипотеза особого «азиатского» общества серьезно занимала его в связи с проблемой общественных отношений дореформенной России.

Плеханов, как хорошо известно, пришел в марксизм из народничества. До 1883 г. он разделял общее всем народникам заблуждение об особой роли общины. Так, критически разбирая книгу Μ. Μ. Ковалевского, он утверждал, что община, как таковая, не несет в себе элементов разложения и что причины ее разрушения всегда лежат «не внутри, а вне общины» . Под внешними (по отношению к общине) факторами Плеханов понимал и завоевание одного народа другим, и политику государства.

Порвав с народничеством, Г. В. Плеханов в оценке общины и государства сохранил некоторые старые представления. В 1892 г. он, например, писал, что русская община в нынешнем виде создана политикой государства: когда-то земли на-

ходились в индивидуальном наследственном владении крестьянских дворов, но по мере развития государственной власти и чисто восточного деспотизма царей прикрепленные к земле крестьяне утратили свое исконное право на нее; она стала считаться не крестьянской, а государственной или, точнее, государевой. Новую же форму общины, считал автор, государство ввело насильственно [см. 236, 348]. При этом Плеханов сравнивал социальный строй царской России с обществом древнего Египта [см. 236, 346].

Г. В. Плеханов, хотя и критиковавший Л. И. Мечникова за прямое выведение им особенностей общественного строя из воздействия природного фактора, сам, как известно, грешил некоторым преувеличением роли географической среды. Это также во многом объясняет его приверженность гипотезе особого «азиатского» строя, согласно которой, как уже отмечалось, определяющую роль в его возникновении играли географические особенности восточных стран (включая, с его точки зрения, Россию).

Тотчас после знакомства Г. В. Плеханова с В. И. Лениным их взгляды на исторический процесс пришли в столкновение. Но лишь после раскола РСДРП, когда между двумя фракциями шла горячая дискуссия об аграрной программе русской революции, Плеханов придал своей концепции азиатского (и русского) общества законченный вид. В марте 1906г. в «Дневнике социал-демократа» он определил «старый порядок» в России как «московское издание экономического порядка, лежавшего в основе всех великих восточных деспотий», когда «и земля, и земледелец составляли собственность государства» . Возникновение такого строя в России он объяснял влиянием монгольского ига, принесшего «слишком много китайщины» . Основным источником, как можно судить по тексту «Дневника социал-демократа», автору служила «Всемирная география» Э. Реклю. Ссылаясь на рассказ последнего о провале реформ Ван Ань-ши в Китае XI в. н. э., Плеханов правильно заметил, что «анархист Реклю метит здесь в социал-демократов», стремления которых принимают в анархических головах вид китайского «коммунизма» . Тем не менее сам Плеханов не удержался от того, чтобы, в свою очередь, не козырнуть неудачей «национализации земли» в Китае как доводом против ленинского лозунга национализации земли в России. Плеханову мерещилось в случае национализации земли новое закабаление крестьян «Левиафаном-государством» .

В работе «Основные вопросы марксизма» Г. В. Плеханов сделал попытку опереться на К. Маркса в своем определении «азиатского» строя. Приведя известные положения об азиатском способе производства, выдвинутые Марксом в 50-х го-

дах XIX в., Плеханов, как и Каутский, не скрыл, что взгляды основоположников марксизма в этом конкретном вопросе претерпели, после исследования Моргана, существенное изменение. Г. В. Плеханов не стал, однако, в отличие от К. Каутского, противопоставлять свою теорию «гипотезе Энгельса, Маркса, Моргана», а нашел «более удобное» объяснение: «Надо думать (!-В. Н.), что когда Маркс ознакомился впоследствии с книгой Моргана о первобытном обществе, то он, вероятно (!-В. Н.), изменил свой взгляд на отношение античного способа производства к восточному. В самом деле, логика экономического развития феодального способа производства привела к социальной революции, знаменовавшей собой торжество капитализма. Но логика экономического развития, например, Китая или древнего Египта вовсе не вела к появлению античного способа производства. В первом случае речь идет о двух фазах развития, одна из которых следует за другою и порождается ею. Второй же случай представляет нам скорее два сосуществующих типа экономического развития. Античное общество сменило собою родовую общественную организацию, и та же организация предшествовала возникновению восточного общественного строя. Каждый из этих двух типов экономического устройства явился как результат того роста производительных сил в недрах родовой организации, который в конце концов неизбежно должен был привести ее к разложению. И если эти два типа весьма значительно отличаются один от другого, то их главные окончательные черты сложились под влиянием географической среды, в одном случае предписывавшей обществу, достигшему известной ступени роста производительных сил, одну совокупность производственных отношений, а в другом-другую, весьма отличную от первой» .

Выражения «надо думать», «вероятно» в приведенном отрывке наглядно иллюстрируют голословность утверждения Плеханова, будто его представление об античном и азиатском способах производства как о «сосуществующих» восходит к Марксу.

Не затрагивая в данном случае вопроса о том, насколько подобное размежевание способов производства по географическому принципу соответствует учению К. Маркса об общественных формациях (о чем см. выше) ограничимся констатацией бесспорного факта, что в нашем распоряжении нет ни одного, прямого или косвенного, высказывания К. Маркса или Ф. Энгельса, которое показало бы, что после 1880 г. они стали понимать азиатский способ производства как нечто параллельное античности.

Неясность, противоречивость собственных взглядов Г. В. Плеханова на «азиатское» общество видны на следую-

щем примере. В приведенном выше отрывке из «Основных вопросов марксизма» он, в полном соответствии с марксизмом, рассматривал феодальный способ производства как такой, логика развития которого ведет к буржуазной революции, к капитализму. Он противопоставлял феодализм - в этом отношении - «азиатскому» строю. В работе же «История общественной мысли в России», представляющей третье, наиболее голословное из всех выступлений Плеханова в защиту теории азиатского способа производства, говорилось, что «феодализм прошли также Египет, Халдея, Ассирия, Персия, Япония, Китай» . Феодализм подается здесь автором не как общественно-экономический строй, «подводящий к капитализму», а как государственно-политическая система, характеризуемая. политической раздробленностью. Поэтому получалось, что в периоды политической раздробленности общество указанных стран характеризовалось как феодальное, а смена раздробленности централизацией знаменовала якобы утверждение азиатского способа производства. Печальный случай, когда Г. В. Плеханов, блестяще отстаивавший в теории принципы исторического материализма, оказался на практике в плену идеалистической трактовки истории.

Если над К. Каутским и Г. В. Плехановым в какой-то мере тяготели пережитки их старых, домарксистских взглядов, то молодые революционеры, влившиеся в ряды международной социал-демократии в последние годы XIX в., естественно, были в состоянии, изучая теорию общественно-экономических формаций, брать взгляды К. Маркса и Ф. Энгельса в целом, сразу имели перед собой последние результаты, к которым основоположники марксизма пришли к концу жизни Маркса. Конкретную схему смены общественных формаций во всемирной истории эти молодые заимствовали, как правило, из «Происхождения семьи, частной собственности и государства».

На этой основе вначале строился «Краткий курс экономической науки» А. А. Богданова, имевший в конце XIX-начале XX в. в России широчайшее распространение: с 1897 по 1906 г. он издавался девять раз, а затем в 1919-1924 гг. выдержал, только официально, еще шесть изданий (фактически много больше). В первом издании (1897) , создававшемся на занятиях рабочих кружков в тульских лесах, автор воспроизвел, по существу, энгельсовскую «пятичленную» формулу (отсутствие пятой формации-социалистической-объяснялось цензурными причинами; она появилась в очередном издании лишь в годы революции 1905-1907 гг.) [см. 92, 278-285].

Но А. А. Богданов не остановился на варианте, данном в

первом издании. История колебаний автора, отражающая в то же время общие этапы его идейной эволюции, заслуживает внимания, поскольку концепция Богданова оказала позже влияние на часть советских авторов. Структура «Краткого курса экономической науки» постоянно менялась, но за основные варианты, резко отличающиеся друг от друга можно

Под социал-демократией подразумевают теорию и практику социалистических и социал-демократических партий, которые сформировались в течение конца XIX - начала XX в. Социал-демократию

можно обозначить и как социально-политическое, и как идейно-политическое движение. Причем внутри ее существует целый ряд национальных и региональных вариантов фракций, расходящихся по своим идеологическим и политическим установкам.

Например, применительно к социалистическим партиям Франции, Италии, Испании, Греции, Португалии используются понятия «социализм», «латинский социализм» или «средиземноморский социализм». Существуют «скандинавская» или «шведская модель», «интегральный социализм», характерный для Австрии, т. е., говоря о социал-демократии, мы имеем дело с весьма сложным и многоплановым явлением.

Но тем не менее все названные разновидности социал-демократии с теми или иными оговорками, как правило, объединяются общим понятием - «демократический социализм». Своими корнями социал-демократия восходит к Великой французской революции и идеям социалистов-утопистов. Но она вобрала в себя также множество идей из других идейно-политических течений. Особо следует отметить, что первоначально социал-демократия вызревала отчасти в рамках марксизма, отчасти под его сильным влиянием. При этом главным стимулом утверждения и институционализации социал-демократии стали формирование и неуклонное возрастание в последней трети XIX - начале XX в. роли и влияния рабочего движения в лоне капиталистического развития. Более того, почти все социал-демократические партии возникли как внепарламентские партии, призванные отстаивать в политической сфере интересы рабочего класса.

Социал-демократия возникла как альтернатива капитализму. В этом качестве первоначально она в принципе разделяла важнейшие установки марксизма на ликвидацию капитализма и коренное переустройство общества путем обобществления средств производства и установления диктатуры пролетариата. Отдельными ее отрядами признавался также предлагавшийся марксистами революционный путь ликвидации капитализма и перехода к социализму.

Но в реальной жизни получилось так, что социал-демократия в общем и целом отвергла эти идеи, признала существующие общественно-политические институты и приняла общепринятые правила политической игры. Партии социал-демократической ориентации стали парламентскими партиями и внесли существенный вклад в дело интеграции рабочего движения в политическую систему. С этой точки зрения всю последующую историю развития социал-демократии можно рассматривать также как историю ее постепенного отхода от марксизма.

Важную роль в эволюции социал-демократии сыграла сама социально-политическая практика, которая заставляла политиков учитывать общественно-исторические реальности, приспосабливаться к ним, находить доступные пути улучшения условий жизни трудящихся. Жизненные реалии убеждали лидеров социал-демократических партий в бесперспективности революционного варианта перехода к новой общественной системе, в необходимости и возможности усовершенствовать сложившиеся институты, принять многие из ценностей, норм, принципов существующего общества. Они воочию видели, что многие требования рабочего класса можно реализовать мирными средствами, в процессе повседневных постепенных перемен.

Особенно быстрыми темпами процесс преодоления радикальных настроений, разработки концепции демократического социализма, ориентированной на поэтапное реформирование социального и политического строя, пошел после 1917 г., после большевистской революции в России, продемонстрировавшей перед всем миром истинную цену революционного пути перестройки общества.

Следует подчеркнуть, что именно по основополагающим принципам марксизма, касающимся революции, непримиримой классовой борьбы, диктатуры пролетариата в первые два десятилетия XX в. обозначился великий схизм, или раскол, в рабочем движении и социал-демократии. Не будь этого схизма, по-иному могла бы сложиться магистральная линия исторического развития современного мира. Но большевистская революция и созданный вслед за ней III Коммунистический Интернационал фактически институционализировали этот раскол. Социал-демократия и коммунизм, выросшие практически из одной и той же социальной базы и одних и тех же идейных источников, по важнейшим вопросам мироустройства оказались по разные стороны баррикад.

Как бы предвидя возможность появления авторитарного социализма (согласно марксистской идее диктатуры пролетариата), руководители реформистского крыла социал-демократии поставили своей целью построение демократического социализма. Само понятие «демократический социализм» вошло в научный и политический лексикон в конце XIX в. и включало в себя идею политической, экономической и культурной интеграции рабочего движения в существующую систему. Представители данного крыла с самого начала признавали правовое государство как позитивный фактор в деле постепенного реформирования и трансформации капиталистического общества.

Основной вклад в разработку концепции демократического социализма внес известный деятель германской социал-демократии конца XIX в. Э. Бернштейн. Главная его заслуга состояла в отказе от тех идей марксизма, реализация которых в России и ряде других стран привела позже к установлению тоталитарных режимов. Речь при этом прежде всего шла о социальной революции, насильственном уничтожении старого мира, диктатуре пролетариата, непримиримой классовой борьбе.

Отвергая идею диктатуры пролетариата, Э. Бернштейн обосновывал необходимость отказа от насильственных форм борьбы и перехода социал-демократии «на почву парламентской деятельности». Как писал Бернштейн, в политической области только демократия представляет наиболее пригодную форму самоорганизации общества для осуществления социалистических принципов: свободы, равенства, солидарности.

Немаловажный вклад в формирование программы нового идейно-политического течения внесли представители английского фабианского и гильдейского социализма и реформистских течений во французском социализме. Следует назвать также австромарксизм, особенно его ведущих теоретиков - О. Бауэра, М. Адлера, К. Ренне-ра, активно выступивших против большевизма и ленинизма. Были и такие национальные социал-демократические движения, которые с самого начала развивались на сугубо реформистских началах и испытывали на себе лишь незначительное влияние марксизма. К ним относятся, в частности, английский лейборизм и скандинавская социал-демократия.

Отвергая революционный путь замены капитализма социализмом, они вместе с тем декларировали своей целью построение справедливого общества. При этом они исходили из тезиса о том, что, ликвидировав эксплуатацию человека человеком, необходимо оставить в неприкосновенности основные либерально-демократические институты и свободы.

В такой социалистической интерпретации либеральных принципов Бернштейн выделял три основные идеи: свобода, равенство, солидарность. Причем на первое место он ставил солидарность рабочих, считая, что без нее свобода и равенство при капитализме для большинства трудящихся останутся лишь благими пожеланиями. Здесь перед социал-демократией возникал сакраментальный вопрос: как добиться того, чтобы социалистическое общество стало обществом наибольшей экономической эффективности и наибольшей свободы, одновременно не отказываясь от равенства всех членов общества?

Главную задачу социал-демократии Бернштейн и видел в том, чтобы разрешить эту антиномию. Вся последующая история социал-демократии по сути дела и есть история поисков путей разрешения этой антиномии.

В духе дискуссий в немецкой социал-демократии в русском легальном марксизме также начался пересмотр ряда важнейших положений классического марксизма. По-видимому, определенный потенциал развития по реформистскому пути был заложен и в российской социал-демократии, в той ее части, которая была представлена меньшевиками, в особенности Г. В. Плехановым и его сподвижниками. Но победу в ней, как мы знаем, одержало революционное крыло во главе с В. И. Лениным.

После Второй мировой войны наступил новый этап в судьбах демократического социализма. В 1951 г. Социалистический интернационал принял новую программу принципов - Франкфуртскую декларацию. В ней были сформулированы основные ценности демократического социализма, которые по сути дела означали окончательный отказ от марксизма. Последняя точка над «i» в этом вопросе была поставлена в Венской программе Социалистической партии Австрии (1958 г.) и Годесбергской программе СДПГ (1959 г.), которые решительно отвергли основополагающие постулаты марксизма о диктатуре пролетариата, классовой борьбе, уничтожении частной собственности и обобществлении средств производства. В последующем по этому же пути - одни раньше, другие позже (некоторые - в 1980-х годах) - пошли остальные национальные отряды социал-демократии.

Руководствуясь подобными идеями, в реализации которых государству отводилась немаловажная роль, в послевоенные десятилетия европейская социал-демократия добилась внушительных успехов. Оказавшись в ряде стран у руля власти или превратившись в серьезную парламентскую силу, социал-демократические партии и поддерживающие их профсоюзы стали инициаторами многих реформ (национализация ряда отраслей экономики, беспрецедентное расширение социальных программ государства, сокращение рабочего времени и т. д.).

Конструктивной силой в мировом развитии в послевоенные годы стал Социалистический интернационал, объединивший 42 социалистические и социал-демократические партии. Европейская социал-демократия внесла немаловажный вклад в дело достижения разрядки напряженности между Востоком и Западом, в подготовку хельсинкских договоренностей, в другие важные процессы, способствовавшие оздоровлению международного климата послевоенных десятилетий.

Неоценимый вклад во все начинания социал-демократии XX в. внесли такие ее выдающиеся деятели, как В. Брандт, У. Пальме, Б. Край-ский, Ф. Миттеран и др.

В целом социал-демократы выступают за постепенность и конкретность мер, принимаемых в процессе повседневной рутинной работы, за политику так называемых «малых дел», которые в совокупности и составляют движение к социализму. Такой подход в сущности стал стратегической установкой политических программ большинства партий демократического социализма. Поэтому неудивительно, что у них общее направление политики определяется относительно краткосрочными программными документами, содержащими перечень мер, подлежащих осуществлению в случае победы на очередных выборах.

Социал-демократизм имеет коммунистические корни. Как и коммунизм:

Осуждает капитализм , считая его социально несправедливым обществом. В программных документах социал-демократов записано: «Социализм стремится преодолеть капиталистическую систему экономическим строем, при котором интересы общества стоят выше интересов прибыли».

Объявляет себя идеологией, защищающей интересы трудящихся классов .

Провозглашает своей целью социализм. Полагает его единственно справедливым обществом, но называет, в отличие от марксистов-ленинцев (что принципиально важно) «демократическим ». Отсюда и название идеологии – «социал-демократическая».

Справочно

Первая марксистская партия в России называлась Российская социал-демократическая рабочая партия (РСДРП), которая в 1903 г. раскололась на РСДРП(м) (меньшевиков) и РСДРП(б) (большевиков). В дальнейшем РСДРП(б), которую возглавил В.И. Ленин, стала называться РКП(б) (Российской коммунистической партией большевиков), т.е., как утверждал её основатель, «последовательно марксистской».

Основоположники социал–демократической идеологии – бывшие сторонники К. Маркса – Э. Бернштейн (1850-1932), К. Каутский, а также Адлер, Бауэр. От теории марксизма они полностью отошли в начале 20 века. А в середине 20 в. завершилось и политическое оформление социал-демократии.

В 1951 году социал-демократические партии мира объединились в Социалистический Интернационал. Сегодня Социнтерн – самое многочисленное международное объединение, насчитывающее около 170 социал-демократических и лейбористских партий из более 100 стран мира. Среди них страны, в которых эСДэки систематически приходят к власти на выборах. Это ФРГ, Франция, Австрия, Италия, Испания, Португалия, Греция и, особенно, скандинавские страны (в которых, как считается, уже построен демократический социализм) и др. Наиболее известные социал-демократы среди государственных деятелей современной эпохи – В. Брант (бывший канцлер ФРГ), У. Пальме (бывший премьер-министр Швеции), Б. Крайский (бывший глава правительства Австрии), Франсуа Миттеран (бывший президент Франции). Среди ныне здравствующих западных влиятельных социал-демократов и лейбористов Г. Шрёдер (ФРГ), Т Блэр и Г. Браун (Великобритания) и др.

Социал-демократических позиций придерживался первый и единственный президент СССР М.С. Горбачёв, который после развала Советского Союза провозгласил создание социал-демократической партии в России. В настоящее время о своей приверженности социал-демократической идеологии заявляет политическая партия Справедливая Россия, которая в 2007 году в числе 4 из 11 участвовавших на выборах партий прошла в Государственную Думу.

Принципиальные отличия социал-демократической идеологии от коммунистической заключены в различном понимании способов перехода от капитализма к социализму, а также самого социализма.

Социал-демократы в отличие от коммунистов:

Отрицают необходимость классовой борьбы, настаивая на социальной солидарности всех классов и слоев общества.

Отвергают идею революции как способа насильственного изъятия трудящимися государственной власти и собственности у буржуазии, предпочитая ей реформы.

Настаивают на эволюции, т.е. на постепенной трансформации капитализма в социализм посредством реформ через развитие и совершенствование демократии и всеобщего избирательного права. «Социалисты стремятся создать общество свободы демократическими средствами».

Отрицают необходимость диктатуры пролетариата как политической свободы и демократии только для рабочих, трудящихся классов и настаивают на свободе и демократии для всех классов и социальных групп.

Таким образом, социал-демократизм – политическая идеология, провозгласившая своим идеалом демократический социализм, базовыми ценностями которого являются свобода, справедливость и солидарность, основанные на принципах политической, экономической, социальной и международной демократии. Демократический социализм – это «справедливое общество, в котором свободные люди сотрудничают в качестве равных».

Каковы средства и способы формирования такого общества, в котором будут торжествовать принципы демократического социализма?

С точки зрения марксизма, как мы помним, – это классовая борьба трудящихся за собственность и власть против буржуазии до полного ее уничтожения. В результате революции собственность и власть окажутся в руках тех, кто трудится, кто производит материальные блага, т.е. у большинства населения, в руках народа. С точки же зрения социал-демократов классовая борьба и революция – это противоестественный путь в никуда. Социализм должен вызреть естественным путем, т.е. путем эволюции, постепенно в рамках капитализма за счет совершенствования всесторонней демократии, т.е. расширения участия трудящихся в управлении всеми (а не только политической, как у либералов) основными сферами жизни общества – политической, экономической, социальной и международной. «Социализм может быть осуществлён только через демократию, демократия может быть полностью реализована только через социализм» 20 – таков исходный базовый политический принцип социал-демократической идеологии. При этом демократия окажется властью не одного класса (только трудящихся), но демократией для всех классов и слоев общества, сотрудничающих между собой на равных основаниях.

Отсюда основополагающие принципы или – критерии зрелости общества демократического социализма :

Политическая демократия. Означает реализацию всего комплекса либеральных политических прав и свобод человека, изложенных во Всемирной Декларации прав человека ООН 1948 г., включая:

Весь комплекс политических свобод и прав человека и гражданина;

Свободные выборы – основной политический рычаг, способ или средство продвижения капиталистического общества к социализму (а не революция);

Правление большинства при соблюдении прав меньшинства;

Многопартийность;

Равенство всех граждан перед законом;

Право этносов (наций и народностей) на культурную автономию

Независимый суд и др.

Цель политической демократии – расширение участия трудящихся в управлении государством.

2. Экономическая демократия означает:

Приоритет интересов общества над частными интересами;

Многообразие, равенство и сотрудничество различных форм собственности (частная, коллективная, государственная и др.);

Реальное участие трудящихся и их объединений в управлении экономикой и производством;

Демократический контроль государства над плановой экономикой и др.

Цели экономической демократии – обеспечение занятости, повышение жизненного уровня трудящихся, справедливое распределение доходов.

3. Социальная демократия означает:

торжество социальной свободы, справедливости и солидарности;

реализацию социальных прав всех групп и слоев общества;

удовлетворение элементарных жизненных потребностей всех членов

общества и др.

Заметим: по сути это реализация принципов социального государства.

Цели социальной демократии – обеспечение реальных прав граждан на труд, отдых, жилье, образование, здравоохранение, обеспечение в старости и при невозможности трудиться; устранение неравенства между мужчиной и женщиной, этническими общностями людей, городом и деревней, центром и регионами и др.

4. Международная демократия означает:

Добровольное сотрудничество и мир между народами;

Партнерство и солидарность с целью преодоления неравенства стран и континентов, международных конфликтов и глобальных проблем и т.д.

Цель международной демократии – создание благоприятных внешнеполитических условий для становления и развития общества демократического социализма во всех странах мира. Социализм, записано в программных документах Социалистического интернационала «…с самого начала был движением международным… Он является международным потому, что он признаёт, что ни один народ не может разрешить своих экономических и социальных проблем в одиночку».

Таковы основные положения социал-демократической идеологии и провозглашаемого ею социального идеала – общества демократического социализма. Достижение этого идеала – задача отдалённого будущего. Да и сам идеал, как считают адепты социал-демократии, с течением времени неизбежно будет обновляться, наполняться новым содержанием. Поэтому главные усилия и политическую волю необходимо направлять на решение каждодневных проблем , имея в виду лишь общее представление о будущем устройстве социалистического общества. Именно это имел в виду основоположник социал-демократической идеологии Э. Бернштейн, утверждая: «Конечная цель – ничто, движение – всё».

Национальные проблемы в работах идеологов германской социал-демократии

Германские социал-демократы в период до первой мировой войны мало внимания уделяли как национальным проблемам вообще, так и немецкому национальному вопросу в богемских землях, в частности. Большинство публикаций по этой проблематике принадлежало выходцам из суде-то-немецких районов, таким, как К. Каутский и Ф. Штампфср. Редактор, с 1916 г. -главный редактор -центрального печатного органа СДПГ "Фор-вертс" родился и вырос в Брюнне, в Моравии. Штампфер, внимательно следил за развитием ситуации в богемских землях. Он, в частности, ратовал за особое государственное право для Богемии.

Другой выходец из Судет, рожденный в 1854 г. в Праге, в семье чешского театрального декоратора Яна Вацлава Каутского, женатого на немке, К. Каутский был тесно связан с социалистическим движением в богемских землях, Каутский был признанным теоретиком германской социал-демократии. В тоже время он всегда подчеркивал свое чешское происхождение и в юности увлекался чешским национализмом. Касаясь непосредственно немецкого национального вопроса, Каутский не видел перспектив для сохранения Австрии в ее прежней формой, верно подметив, что демократическое разрешение национального вопроса в этой стране приведет к ее превращению "в союз национальных государств". Он возражал также против включения по итогам войны в состав немецкого государства ненемецких национальностей. Специфика идейно-теоретических воззрений Каутского по национальному вопросу состояла в том, что он не ставил во главу угла немецкий национальный вопрос, не считал, что он как таковой может возникнуть. Напротив. Каутский акцентировал внимание на положение немецких национальностей в Австро-Венгрии. Лишь после 1918 г. он вплотную обратился анализу судето-немецкой проблемы.

Лидеры австрийской социал-демократии выступали и в качестве теоретиков национального вопроса и одновременно предпринимали конкретные шаги в сторону его разрешения, в частности, Бауэр и Реннер в период борьбы за социалистический аншлюс в 1918-1919 гг. В Германии же наметилась значительная дифференциация между теоретиками, такими, как К. Каутский, Г. Кунов, и партийными функционерами, использовавшими лозунг разрешения национальной проблемы в политической практике. Наиболее активным пропагандистом аншлюса среди германской социал-демократии был П. Лёбе. Будучи родом из пограничного с Польшей района Бреслау, Лёбе сам находился в сходном с лидерами су-дето-немецкой социал-демократии положении, так как принимал участие в городском самоуправлении Бреслау рабочем округе Немецкого Национального собрания, где ему приходилось бороться за право немцев на самоопределение. Вплоть до гитлеровского переворота Лёбе постоянно подчеркивал необходимость достижения немецкого национального единства и образования Великогерманской республики, которая простиралась бы от Альп и до Северного моря и от Дуная до Рейна.

Описывая Германскую и Австро-Венгерскую империи, Лёбе обе из них признавал многонациональными государствами. Главное отличие между ними заключалось в том, что под властью Габсбургов были объединены многие народы, проживавшие по всей ее территории. Германия же была "более национальным государством", а представители национальных меньшинств занимали приграничные районы империи. Движение за аншлюс в 1918-1919 гг. оценивалось Лёбе как объективно неизбежная тенденция преобразования многонациональных государств в "чисто национальные государства". Эта тенденция продолжала развиваться и после второй мировой войны. Но преобразование европейских государства происходило, по Лёбе, путем насильственного вытеснения немцев из Чехословакии, Венгрии, Югославии, Польши. Помимо Лёбе активными пропагандистами идеи общенемецкого единства выступали также Э. Бернштейн, Р. Брайтшайд, Р. Гильфердинг, А. Криспин.

В изложении истории Германской революции 1918 г., Э. Бернштейн затронул и судето-немецкую проблему, которую он рассматривал с точки зрения возможности установления единства с Австрией. Он указывал, что в силу чехословацкой оккупации судето-немецких районов Германия оказалась отрезана ог Австрии и не могла оказывать той своевременную помощь.

Р. Гильфердинг подчеркивал, что является сторонником идеи "единого государства" всех немцев. На Кильском съезде СДПГ 1927 г. он заявил, что "мы должны с возрастающей энергией вести борьбу за создание единого государства". Главным итогом войны Гильфердинг считал установление "гегемонии англо-саксонского мира". С другой стороны война привела к эмансипации национального самосознания во многих странах Европы, Азии, Северной Африки, Гильфердинг связывал сохранение мира с признанием "права наций на самоопределение" и предоставления национальной автономии национальным меньшинствам.

Помимо крупных, признанных теоретиков актуальные проблемы немецкого национального вопроса в странах Центральной и Юго-Восточной Европы затрагивалась и целым рядом германских социал-демократических публицистов, писателей, историков, не претендовавших на ведущие позиции в партии. Национальные проблемы в Чехословакии освещал Г. Фелингер. Этот автор особое внимание обращал на развитие социалистического движения в ЧСР. Разбирая вопрос о причинах раскола и выделения коммунистической оппозиции, Фелингер подчеркивал, что коммунистические идеи не были широко распространены в народных массах. Раскол партии судето-немецкой и чехословацкой социал-демократии он выводил из внутрипартийной борьбы, подчеркивая явное преобладание в коммунистическом движении чехов. Характеризуя НСДРП(Ч), Фелингер подметил интересную деталь: партия конституировалась на базе крупных ИЕ1дустриальных районов бывшей Австрии, в которых было сильно развито профсоюзное движение. И именно вчерашние профсоюзные лидеры составили большинство среди политического руководства новой партии. Это в свою очередь предопределило тот факт, что коммунистическое влияние внутри немецких профсоюзов было слабее, чем в чешских. Фелингер в умеренных формах поддерживал идею единства социалистического движения в ЧСР.

К числу более самобытных мыслителей может быть отнесен германский социал-демократический писатель и публицист Г. Вендель, который рассматривал проблематику национального вопроса в новообразованных странах, в частности, в Югославии, и общее положение немцев вне границ Германии. Особое внимание Вендель уделял славяно-немецким противоречиям. Ища их причины, он акцентировал внимание на события 1848 г., когда "немцы, столь часто выступавшие во всемирной истории в качестве угнетателей, выдвинули требование свободы народов". Однако борьба немцев за свободу натолкнулась на сопротивление славянских народов, которые стали одним из факторов неудачи демократических революций 1848/49 гг. Вендель отмечал, что этим фактом во многом объяснялась антипатия со стороны основоположников марксизма и лидеров Первого Интернационала к славянам.

Вендель отмечал отличие между южными славянами и чехами и поляками, которые находились на куда более высоком уровне культурного и индустриального развития. Немаловажное значение имел и тот факт, что южнославянские районы находились преимущественно в составе более отсталой Венгрии, так что межнациональные противоречия между венграми и славянами зиждились еще на феодальных основаниях, на противоборстве феодальной знати. Разбирая причины крушения монархии Габсбургов, Вендель указывал, что в основе этого процесса лежали "национально-политические требования" ее отдельных национальностей.

Цель своих исследований Вендель видел в разъяснении западному, германскому в первую очередь, пролетариату сути тех изменений, что произошли в Европе после войны, поскольку "новые государства на Востоке и народы, их создавшие, остаются для нас неизвестными величинами". В произведениях Венделя дана общая характеристика немецкому национальному вопросу, а также положению немецкого национального меньшинства в Венгрии, и, что следует отнести к несомненным заслугам автора, была сделана попытка изнутри (в качестве корреспондента берлинского "Форвертс" Вендель бывал во многих государствах Восточной и Юго-Восточной Европы) охарактеризовать процесс распада Австро-Венгрии и образования на ее осколках национальных государств. При этом он исходил из традиционной точки зрения о том, что именно пробуждение национального сознания в годы первой мировой войны явилось тем решающим фактором, предопределившим крушение многонациональной монархии Габсбургов.

Наибольшее внимание к вопросам теории и истории национальной проблемы и межнациональных противоречий было уделено в произведениях крупнейших теоретиков германской социал-демократии К. Каутского и Г. Кунова. Последний рассматривал проблематику национального вопроса в рамках переоценки идеологических установок периода II Интернационала. Кунов особенно подчеркивал значение национальной идеи в рабочем движении Ирландии и Австрии. Характеризуя процесс образования новых независимых государств после окончания мировой войны, Кунов писал: "Требование национального государства после объединения с находящимися вне его границ национальными группами является наиважнейшим в ходе всеобщего процесса развития и определяет его историческое течение".

Рассуждая о национальном характере и национальном сознании, Кунов подчеркивал, что после окончания мировой войны у многих народов, особенно у немцев, наблюдается отчетливая тенденция к "национальному возрождению", которое было присуще многим другим европейским народам, таким, как ирландцы, итальянцы, поляки и чехи. Кунов был вынужден задуматься над дилеммой, возникавшей при марксистском подходе к национальной проблеме. С одной стороны, марксистская теория давала основания для поддержки прав народов на национальное определение. С другой стороны, возникало противоречие между стремлением отдельных народов к независимости и выходу из состава передовых, развитых государств, например, движение за независимость ирландцев против англичан, при котором перед пролетариатом вставала трудная задача отдания приоритетов.

Еще одна проблема, с шторой также столкнулся Кунов, заключалась в определении содержимого понятия "нация". Отталкиваясь от произведений Маркса и Энгельса, Кунов приходил к выводу о том, что сами основоположники марксизма причисляли к нациям не только словаков, хорватов, украинцев, чехов, моравов, бретонцев, басков и т. д., но и также валлийцев и население острова Мэн. В этом отношение Кунов не дал развернутого комментария и критики этого постулата, который явно нуждался в уточнении. Столь же неопределенно, на уровне констатации проблемы, Кунов отнесся и к проблеме немецкого единства. Он признавал, что эта проблема представляет собой "очень сложное явление", поскольку "отдельные части немецкой нации" развивались в разных государствах по-разному. Кунов ссылался на пример швейцарских немцев, "открыто симпатизирующих Англии и Франции", а также на многочисленные немецкие общины в Англии и Америке, которые проживали там на протяжении нескольких столетий, что делало более чем проблематичным их национальную идентификацию. Он считал закономерным процесс утраты ощущения причастности к общему национальному объединению со стороны тех этнических немецких групп, что долгое время развивались вне границ исторической родины. Это положение Кунова следует признать в целом верным применительно к далекой перспективе, что могло быть отнесено и к положению судетских немцев, которые, следуя логике рассуждений этого германского социал-демократа, также должны были постепенно дистанцироваться от немецкого народа в Германии и Австрии. Однако Кунов не смог в данном случае увидеть наличие стойкой и растущей великонемецкой ориентации не только у судетских, но также и у других немецкоязычных этнических групп: карпатских немцев, немцев в Польше, что было связано со специфическим положением, в котором они оказались после 1918 г.

Кунов, таким образом, исходил из принципа исторической обоснованности требования права на самоопределение наций и создания мононационального государства практически для всех наций и национальностей, именно за это его критиковал К. Каутский, у которого сложились особые отношения с социал-демократами Чехословакии. Двойственность, свойственная Каутскому при оценке немецко-чешских противоречий, сохранилась и при оценке судетской проблемы в период окончания мировой войны и послевоенного мирного урегулирования. Каутский играл особую, связующую роль между социал-демократами различных национальностей стран Европы; его нельзя с полным основанием причислить ни к германской социал-демократии, от которой он фактически дистанцировался с начала 1920-х гг., ни к австрийской: живя с 1924 г. в Вене он так и не смог интегрироваться в партию австрийских социалистов. Таким образом, фигура Каутского стояла особняком, что проявилось и в оценке им судето-немецкой проблемы. Поскольку у Каутского и его семьи сложились особые отношения с Чехословакией, он сыграл особую роль в судето-немецкой истории, представляется возможным специально остановиться на проблемах взаимоотношений между Каутским и социал-демократами ЧСР.

К. Каутский оказался вовлеченным в конфликтную ситуацию в многонациональном социалистическом движении в Чехословакии. Представители чехословацкой и немецкой социал-демократических партий считали Каутского своим идейным наставником и пытались использовать его авторитет в борьбе с оппонентами. Судето-немецкие социал-демократы ревниво относились к отношениям Каутского с чешскими социал-демократами, с другими немецкими политическими партиями, организациями, изданиями. В начале 1920-х гг. разгорелся небольшой скандал по поводу публикации работы Каутского в газете "Прагер Прессе".

Дальнейшее развитие отношений между Каутским и социалистами ЧСР проходили в период его обоснования в Вене (1924 г.). К этому времени относится попытка чехословацких социал-демократов и чехословацкого руководства использовать авторитет Каутского для поддержки чехословацкого государства. Важным моментом было использование чешского происхождения Каутского. Последний не без раздражения воспринимал часто повторявшиеся в чешской буржуазной и социалистической прессе утверждения о его чешском происхождении и его приверженность идеям чешского национализма в юности. " Вопрос о национальной принадлежности Каутского широко дебатировался в Германии и других европейских странах. Так, по утверждению чехословацкого представителя в Берлине, в период деятельности Каутского в качестве советника министерства иностранных дел Германской республики германские националисты в равной степени употребляли в его отношение эпитеты "еврей", "чех" и "независимей"*, что для них было равнозначно определению как враг немецкого народа. И позднее, в 1920 - 1930-е годы, германские фашисты и националисты спекулировали на интернациональной родословной Каутского. Его называли "евреем, другом евреев", на него возлагали вину за унизительные условия Версальского мира, указывали на его "участие в еврейском заговоре". Однако никакие достоверные данные, подтверждающие или опровергающие факт наличия среди его предков евреев, неизвестны. Правда, некоторое время семья Каутских проживала в еврейском квартале (гетто) Прага. Однако, как утверждал сам К. Каутский, это было вызвано чисто финансовыми соображениями.

Чехословацкие социал-демократы рассчитывали на приезд Каутского в Прагу с целью способствовать примирению между различными национальными организациями чехословацкого пролетариата. Судето-немец-кие социал-демократы также поначалу были готовы принять Каутского. Однако по мере усиления контактов между Каутским и чехословацкими социалистами и президентом Масариком позиция немецких социалистов в ЧСР изменилась. Л. Чех писал Каутскому в декабре 1924 г., что в условиях затянувшегося конфликта между чешской и немецкой партиями визит Каутского принесет ему мало приятных впечатлений.

Чехословацкий президент Т. Масарик также многократно приглашал "римского папу марксизма" в Прагу. Масарик напомнил Каутскому об их случайной встрече в октябре 1914 г. и предлагал продолжить начатую тогда беседу. Каутский, однако, прислушался к советам судето-немецких социал-демократов и воздержался от визита в чехословацкую столицу. На протяжение первой половины 1925 г. между Масариком и Каутским шла активная переписка по вопросу возможности визита Каутского в ЧСР и его встречи с Масариком. Чехословацкий президент считал, что при желании Каутский сможет сыграть роль миротворца между враждующими партиями чехословацкого пролетариата. Каутский и Масарик, несмотря на расхождения во взглядах, испытывали друг к другу большую симпатию. Оба были радетелями демократической системы, оба были выходцами из смешанных немецко-чешских семей.

Во второй половине 1920-х гг. Каутский занимал промежуточное положение между чехословацкими и судето-немецкими социал-демократами. Он поддерживал тесные отношения с лидерами НСДРП(Ч), в том числе с Э. Паулем, К. Чермаком, Л. Чехом и Э. Штраусом. С другой стороны, он имел обширные контакты с чехословацкими социал-демократами, активно переписывался с А. Немецем, Ф. Соукупом и др.

Оказавшийся к середине 1920-х гг. в изоляции от германского и австрийского рабочего движения, Каутский продолжал оставаться ведущим социалистическим теоретиком и идеологом для социалистов в странах Восточной и Юго-Восточной Европы. К его рекомендациям и советам прислушивались и чехословацкие и немецкие социал-демократы в ЧСР. Но, если последние нередко выражали недовольство тем, что Каутский публикуется в чехословацких изданиях, что он не опровергает сообщения о его прошлом как чешского националиста, то чехословацкие социал-демократы выражали свое полное согласие со всеми идеями Каутского. Немаловажное значение для Каутского играл и вопрос гонораров за его публикации в чехословацких изданиях расценки в печатных органах ЧСДРП были выше и Каутского чаще и охотнее публиковали в них.

Несмотря на формальное примирение социал-демократических партий в ЧСР после 1928 г., между чехословацкими и судето-немецкими партийными изданиями шла негласная борьба за право публикации работ Каутского. Каутский слабо разбирался во всех сложностях и перипетиях отношений между различными организациями чехословацкого пролетариата. Он сохранял традиционную позицию сторонника золотой середины, выступал за примирение всех национальных социал-демократических организаций в ЧСР. Однако, оторванный десятилетиями от своей исторической родины, Каутский так и не смог понять и осознать всей сложности межнациональных противоречий в этой стране. Каутский не стеснялся использовать свои связи с судето-немецкими и чехословацкими социал-демократами в интересах своей семьи. В чехословацких изданиях публиковались также статьи супруги К. Каутского Луизы и его сыновей.

Установление нацистской диктатуры в Германии изменило тональность отношений между Каутским и социал-демократами Чехословакии. В первые месяцы после победы Гитлера в Германии судето-немецкие социал-демократы никак не высказывали своего мнения в отношение этого события. Только в начале марта 1933 г. в адрес Каутского посыпался поток корреспонденции от немецких социалистов в ЧСР, которые были объединены единым вопросом: "Что делать?" Еще больше пессимизма прибавило судетским социалистам поражение выступления австрийской социал-демократии в феврале 1934 г.

Судето-немецкие социал-демократы оказались вовлеченными в полемику между К. Каутским, осуждавшим тактику австрийской социал-демократии, поднявшейся на вооруженную борьбу, и отстаивавшим ее О. Бауэром. Сразу же по горячим следам, 19 февраля, Бауэр написал в Братиславе работу "Восстание австрийского пролетариата", в которой подробно проанализировал уроки февральских боев. В работе был сделан вывод о том, что в Австрии имело место антифашистское восстание. В отличие от германского рабочего класса, пролетариат Австрии сумел оказать достойное сопротивление силам реакции, считал Бауэр. По этому поводу между ним и К, Каутским развернулась полемика. В изданной анонимно в Карлсбаде брошюре "Границы насилия" Каутский признавал, что в Германии рабочий класс "капитулировал без борьбы". Австрийский пролетариат доказал, что он более чем германский "здоров" морально и сплочен организационно, но только в столице - в Вене. Основная же масса австрийского рабочего класса оставалась пассивной. "Большинство австрийских рабочих, которые не приняли участия в восстании, неправы, - писал Каутский, они капитулировали без борьбы", так же, как и их германские товарищи.

В письмах чехословацким и судето-немецким социал-демократам, возражая против тактики вооруженного восстания и идеи установления диктатуры рабочего класса. Чехословакию Каутский трактовал, как "последний оплот демократии".

Каутский разделял убеждения чехословацких и судето-немецких социал-демократов о невозможности установления фашистской диктатуры в этой стране. "Моральное банкротство" нацистской диктатуры в Германии он связывал с ее террористическим характером, что должно было оттолкнуть от поддержки нацизма немцев в Швейцарии, Чехословакии и Австрии. При этом Каутский видел наибольшие сложности именно в Австрии, считая, что в Чехословакии неприятие фашизма является само собой разумеющимся, и что нацисты в этих странах имеют мало шансов на поддержку населения. При этом Каутский исходил из традиционных для него доводов в пользу демократии, рассчитывая, что судетские немцы отринут идеи национал-социализма после того, как налицо будет их антидемократический характер. Эти надежды не оправдались.

После прихода гитлеровцев к власти в Германии, Каутский, остававшийся формально германским подданным, 10 июля 1933 г. подал прошение о получении чехословацкого гражданства. Ходатайство Каутского было поддержано чехословацкими социал-демократами: большую помощь оказал в этом Ф. Соукуп, а также сам Т. Масарик, которого Каутский называл в письмах "мой президент", сравнивая современное положение Чехословакии с периодом гуситского движения. В итоге после более чем двух лет ожидания, 19 июля 1935 г. К. Каутский и его супруга получили чехословацкое подданство.

С Чехословакией связан также один из последних эпизодов в активной политической деятельности К. Каутского: выдвижение на Нобелевскую премию мира 1938 г. Каутский был выдвинут кандидатом за заслуги в области разработки вопроса о происхождении первой мировой войны и за пацифистскую деятельность. Его кандидатуру поддержали видные ученые и полигики того времени: Л. Блюм, А. Браке, Й. В. Альбарда, К. Реннер, Б. Николаевский и др. Рекомендация в поддержку кандидатуры Каутского была дана и от имени социал-демократических представителей чехословацкого правительства; ее подписали А. Гампл, Ф. Соукуп, Л. Чех, 3. Тауб и другие чехословацкие и судето-немецкие социал-демократы. Однако Нобелевский комитет отверг кандидатуру Каутского, отдав предпочтение Нансеновской организации по делам беженцев.

Всего один раз посетил Каутский свою историческую родину: после аншлюса Австрии, 13 марта 1938 г. чета Каутских сумела вырваться из оккупированной гитлеровцами Австрии и прибыла в Прагу. Однако, не прожив в столице Чехословакии и недели, Каутские были вынуждены уехать отсюда, на этот раз в Амстердам. Кратковременное пребывание в ЧСР Каутский отметил рядом встреч с лидерами чехословацкой и судето-немецкой социал-демократии, К 60-летию со дня основания ЧСДРП он приурочил статью "Пражская программа 1878 г." Охарактеризовав первый программный документ чехословацкой социал-демократии во многом близкий к Готской программе германской социал-демократии 1875 г., Каутский повторил в заключении свои положения о современном значении Чехословакии как бастиона демократии в Центральной Европе. "Угрожающе мрачным предстает это будущее перед последним государством к востоку от Рейна. - пессимистически заметил Каутский. Возможно, вскоре ему предстоит испытать худшее из того, что таится в недрах будущего... Каждое новое поражение демократии и рабочего класса может привести к тяжелым последствиям в мире. Вот почему так велико значение Чехословакии для всей Восточной Европы как исходного пункта нового подъема нашего великого движения за освобождение от рабства всего трудящегося человечества". Эта же мысль стала магистральной в последнем крупном неопубликованном произведении Каутского "Изменения в рабочем движении со времени мировой войны".

Последние дни жизни К. Каутского пришлись как раз на период Мюнхенских соглашений. По сохранившейся в архиве К. Каутского корреспонденции мы можем констатировать, как тяжело он и его близкие и друзья переживали расчленение ЧСР. Можно предположить, что Мюнхенские соглашения стали одним из тех факторов, что ускорили смерть К. Каутского: он скончался 17 октября 1938 г.

Свои взгляды по немецкому национальному вопросу в межвоенный период Каутский обобщил в ряде фундаментальных исследований, таких как "Материалистическое понимание истории" (1927 г.), "Война и демократия" (1932 г.), "Социалисты и война" (1937 г.). Образование многонациональной державы Габсбургов Каутский связывал с турецкой экспансией, когда решался вопрос о том, на базе какого государства, Австрии или Турции, будет идти развитие отдельных народов Центральной и Юго-Восточной Европы. Относительно исторических корней немецко-чешских противоречий Каутский исходил из того, что события революции 1848 г. в Вене, "мартовские бои подтолкнули к революционному образу действий" славян Австрийской империи. При этом Каутский проводил грань между демократической революцией в австрийской столице и попыткой "оживить национальное самосознание" со стороны чехов в ходе революции, при том, что говорить о национальном характере этой революции с точки зрения Каутского было проблематичным, поскольку даже десять лет спустя после революционных событий чешское населения Праги лишь на несколько процентов превышало немецкое. Чехами, по Каутскому, двигала в ходе революции 1848/49 гг. не чешская национальная идея, а идеи панславизма, стремление достичь некоей славянской общности, которая подвергалась им резкой критике.

Каутский подчеркивал, что "в действительности панславизм не был связан с национальным принципом, поскольку реально не существует славянской национальности, так же, как не существует германской или романской наций". Причинами появления панславизма Каутский называл политику Российской империи, стремившейся подтолкнуть национальный подъем зарубежных славянских народов на основе общеславянского единения во главе с Россией. Второй подъем панславизма Каутский относил к концу XIX -началу XX в., и здесь главной движущей силой были уже не чехи, которые к тому времени руководствовались национальными принципами и отошли от панславизма, а южные славяне. Однако это всплеск идей славянской общности был быстро погашен в ходе Балканских войн, в которых славянские государства вели борьбу друг с другом.

Развивая изложенные в его довоенных произведениях взгляды по проблеме образования новых национальных государств, Каутский считал крушение Австро-Венгрии и создание на ее основе таких государств, как Чехословакия закономерным явлением, происходившим в канве "процесса дифференциации малых наций". При этом Каутский вновь повторял свои утверждения, возражая Кунову, что не всякая нация может достичь автономии "в форме государственной самостоятельности". Каутский сожалел по поводу разделения немецкого народа в рамках разных государств, в том числе, в составе Чехословакии, не разделяя при этом взглядов Бауэра, видевшего в чехословацком империализма одного из главных виновников распада империи Габсбургов и дискриминации немцев на ее бывших окраинах. Разрешение национальных проблем в Европе Каутский считал возможным на основе принципа права на самоопределение. Осуществление этого принципа он считал реальным через Лигу Наций, которая должна развивать "понимание и симпатию" между различными нациями, что должно было стать, по Каутскому, залогом "мира народов".

К. Каутский - уникальная фигура в истории международного социалистического движения, что лишний раз доказывает его отношение к судето-немецкой проблеме. Кроме него в рядах германской социал-демократии не было крупных социал-демократических теоретиков, которые подвергли бы национальную проблематику в Чехословакии столь пристальному анализу. Большинство теоретиков германской социал-демократии рассматривали ее лишь касательно, в рамках более общих проблем, в первую очередь, в контексте немецкой национальной проблемы в Европе в целом и с точки зрения возможностей достижения общенемецкого единства.

Одно из главных отличий между австрийскими и германскими социалистическими теоретиками по национальному вопросу состояло в том, что последние занимались преимущественно критическим разбором сочинений первых, сами практически не создавая крупных произведений. Такая тенденция сохранялась и в межвоенный период, с той лишь разницей, что национальный вопрос играл для СДПГ на порядок меньшую роль, нежели чем для австрийских социал-демократов. Отсюда - значительное снижение интереса к национальной проблеме вообще и к немецкой национальной проблеме, в частности, что явилось, на наш взгляд, одним из главных упущений германской социал-демократии особенно в противостоянии с фашизмом. Австрийские социал-демократы, активно разрабатывавшие проблемы национального вопроса в конце 1910-х в 3920-е гг., также резко снизили интерес к этой проблематике в конце 1920-х гг., что опять-таки было ошибкой в условиях наступления правых сил, роста национализма и сепаратизма. Это в свою очередь поставило в затруднительное положение судето-немецких социал-демократов, которые в идеологическом плане ориентировались на своих австрийских и германских товарищей.